Пытаясь найти иное мнение, хоть и ненаучное, я счел нужным обратиться к корням французского питания. Сначала хотел проконсультироваться с шеф-поваром, но шеф, которого я знал и ценил, больше заботился о вкусовых характеристиках пищи, считая именно это сферой своей деятельности. Заказывающий пищу должен сам оценивать состояние своей сердечно-сосудистой системы. По поводу fois gras он вызвался лишь посоветовать, какие сорта вина «Сотерн» лучше к нему подходят. Разумеется, мне нужна была несколько иная точка зрения, прежде всего беспристрастная.
Мсье Фаригуля никоим образом нельзя причислить к объективным судьям во всем, что касается меню и винной карты, но я все же к нему обратился, надеясь, что в бытность свою школьным учителем он почерпнул какую-нибудь информацию о здоровом питании. Я обнаружил его болеющим за честь Франции на обычном его месте в баре, как всегда, в состоянии перманентного возмущения.
В этот раз кто-то из его ехидных друзей купил в местном супермаркете и подарил мсье Фаригулю бутылку китайского розового вина. Вне всякого сомнения, чтобы поддразнить великого патриота.
Он подтолкнул ко мне бутылку по стойке бара. Я взял ее в руки и прочитал на этикетке: «Розовое вино „Великая стена", произведено и разлито на винном заводе Шиянь в Хубэе, Китайская Народная Республика».
— Сначала они суют нам свои резиновые трюфели, — ворчал Фаригуль, — потом эту отраву в бутылке.
Отрава или не отрава, а бутылка перед ним стояла уже наполовину опустошенная.
— И каков вкус? — поинтересовался я.
Он приложился к бокалу, брезгливо пожевал, проглотил, сморщившись.
— Dégueulasse ! [87] Отвратительно! (фр.)
Как будто рисовую водку отфильтровали сквозь носок. Причем носок ношеный и нестираный. Как я уже сказал, отрава. Зачем они только такое в страну впускают. А то у нас нет своих прекрасных розовых! Лучших в мире! «Тавель», «Бандоль», «Домен Отт»… Осталось только китайского кальвадоса дождаться. — Таким образом он оказался на своем любимом коньке и понесся на нем вскачь, обличая свободную торговлю, лишающую честных французских виноделов куска хлеба, позволяющую китайским оккупантам топтать французскую землю и так далее. Я попытался отвлечь его и направить беседу в сторону неоспоримого превосходства исконно французской диеты на базе fois gras , но он не позволил себя увести от темы дня, тлетворного китайского влияния на французский образ жизни. Даже про американцев забыл.
Не намного дальше продвинулся я и с Режи, обычно надежным источником предвзятой информации в защиту всего французского. Конечно, fois gras — пища, полезная для любого. Кто же этого не знает! А если отведать этого блюда, изготовленного сестрами Ривуар из Гаскони… Une merveille ! [88] Чудо! (фр.)
Пальчики оближешь. Но в отношении медицинских аспектов Режи спасовал.
В конце концов меня прибило к Мариусу, похоронных дел эксперту, изловившему меня в кафе однажды утром. Его распирало от каких-то новостей, но прежде чем он успел меня ими загрузить, я парировал вопросом относительно его воззрений по поводу диеты и долголетия.
— Нельзя есть что попало, о чем речь, — ответил он. — Но, впрочем, разница невелика. La vieillesse nuit gravementala santé . Старость вредна для здоровья. Вне всякого сомнения.
Тут он просиял и наклонился ко мне, чтобы рассказать об одной интереснейшей смерти, свеженькой, последней в деревне. Как обычно, об отбытии ближнего в мир иной он повествовал негромко, неспешно, серьезно. Но я видел, что история эта, l'affaire Machin [89] Дело Машен (фр.).
, доставила ему большое удовольствие.
Оказалось, что почивший, мсье Машен, всю жизнь свою патриотично жертвовал деньги фонду Национальной лотереи. Каждую неделю, в надежде на неминуемый выигрыш, он покупал билет, который для сохранности засовывал в карман своего единственного костюма. Костюм висел под замком в шкафу и вынимался на свет божий лишь по случаю свадеб родственников да еще однажды, когда через деревню на малой скорости проезжал президент Франции. Раз в неделю шкаф отпирался, старый несчастливый билет удалялся и заменялся новым, до поры счастливым. Тридцать лет Машен следовал этой привычке, ставшей традицией, тридцать лет до самой смерти, и ни разу не выиграл ни сантима.
Конец наступил неожиданно для Машена, в разгар лета, и его похоронили честь по чести, как положено, на деревенском кладбище. Он много лет служил на местной почте. На следующей неделе после погребения, в полном соответствии с несправедливостью судьбы-злодейки, выяснилось, что последний его лотерейный билет выиграл. Не миллионы, отнюдь не главный выигрыш, но существенную сумму в несколько сот тысяч франков.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу