Станислав Новицкий - Запуск разрешаю! (Сборник)

— Да, — вздохнул начальник. — Ступай в кадры за командировочным… Мы сами напишем ответ в обком и газету.

Когда вернулся в приемную, услышал тревожный голос начальника:

— Но кто-то же дал им эти сведения…

— Это партийная печать, — горячо возражал секретарь. — Ей все известно. Все. Там — мозги! Были бы у нас толковые ребята, как этот корреспондент, мы бы горы свернули. А то присылают всяких недоумков. Ни украсть ни покараулить…

Спустя неделю на мой объект явился инструктор промышленного отдела Сенежского горкома КПСС. Молодой, энергичный, перспективный. Хорошо пахнущий. Чисто выбритый. Некий Анучин. Потребовал взять его с собой на линию.

Несколько дней он провел в «трудовом коллективе». Трясся вместе с бригадой на вездеходе. Мерз на линии. Ночевал со всеми в полуразваленной избе. Перед отбоем что-то долго записывал в блокнот, скрючившись над дрожащей свечой. Сначала Анучин отказывался с нами питаться. Понятное дело — брезговал. В сторонке грыз печенье, доставая его из черного портфеля. На второй день попросил тарелочку каши. На третий, основательно проголодавшись, вместе со всеми уминал макароны по-флотски. Из одной с нами кастрюли. Запивал чаем из брусничных листьев. Вскоре начал сморкаться в ноздрю. Отставил бритье, зарос щетиной. Малую нужду справлял, не отходя от костра, в конце смешно подергивая ногами. В общем, как-то быстро опустился. То есть стал нормальным человеком. Слабым пока.

Однажды оставили инструктора на линии без присмотра. Он тут же по горло провалился в ледяную жижу. Вытащили из болотины. У костра обогрели. Дали сухую одежду, спецовку, плащ с капюшоном. Кое-что поснимали с себя. На шестой день, после ночевки в вездеходе на мотках проволоки, на ящиках с болтами и изоляторами, накрытых матрасами со свалявшейся ватой, инструктор взмолился, чтобы его отправили домой. Сказал, что многое понял и во всем разобрался… Попросил еще раз уточнить, какое оборудование необходимо для сдачи объекта. Я все подробно написал. Хотя верил мало: столько лет обещаний. «Будет ли польза? — думаю. — Настанет ли „светлое завтра“, еще не известно. А сегодня всю ночь придется везти тебя, мил человек, по трясине до ближайшей станции. И это факт…»

— Так вы меня отвезете?

— Угу.

— Может, прямо сейчас?

— Сейчас некогда. Ночью отвезу.

— Хорошо, спасибо.

Поздно вечером собираемся в дорогу. Я выхожу из избушки пораньше. На небе яркий месяц, полно сияющих звезд. Хорошо: значит, нет тумана. Не потеряемся. Завожу вездеход. Отпускаю сцепление и для пробы разворачиваюсь на месте. Ледяная прозрачная корка разлетается на мелкие осколки. Темная вода бурлит под стальными траками. Инструктор спешно прощается со всей бригадой и ныряет под брезент вездехода.

— Готов? — спрашиваю.

— Всегда готов.

— Ну, тогда вперед! И, чтоб не утонуть в болоте, как говорится, газу до отказу.

Через месяц пришла телефонограмма из Сенежского горкома партии. Меня срочно приглашали на заседание бюро. «В связи с публикацией статьи С. Ефимова „О чем гудят провода“» — было подчеркнуто в тексте.

Приезжаю в горком. В сапогах и телогрейке. Не успел заехать домой переодеться. Глядят как на сумасшедшего. Дежурный ищет в списках приглашенных:

— Вы от кого?

Показываю телеграмму.

— От строителей.

— Ясно. От вашего ПМК здесь уже секретарь партийной организации.

— Куда идти?

— Второй этаж. В приемную.

Быстрым шагом взбегаю по ступенькам.

— Спокойней, товарищ! — слышится недовольный окрик. — И надо бы как-то поаккуратней с одеждой в горкоме. Ступайте.

В овальном кабинете первого секретаря горкома КПСС чисто, тепло. Обстановка аскетичная. По всему периметру кабинета расставлены стулья с коричневой дерматиновой обивкой. В центре большой ковер. На стенах классики марксизма-ленинизма. И портрет Леонида Ильича.

Осторожно, чтобы не ступить на ковер, боком двигаюсь к нашему парторгу. Кажется, всех смущает мой затрапезный вид. Телогрейку, конечно, я оставил в приемной. На мне линялый темный костюм кабельщика, мягко говоря, не новый.

— Мог бы приодеться для бюро, — шипит парторг. — Как все.

— Я не член партии, — отвечаю.

— Оно и видно.

В зале человек тридцать. Одно знакомое лицо инструктора Анучина. Он не подошел. Слегка кивнул и отвернулся. «Ладно, — думаю, — черт с тобой».

Внезапно открылась боковая дверь. Вошел первый секретарь горкома. Суровый и властный. С короткой стрижкой и мощным загривком штангиста. Тяжело опустился на стул. Зыркнул на всех стальными глазами. Секретарша дала список присутствующих.