— А что случилось с твоим братом?
— У него большие неприятности. Там, где он сейчас находится, случилась беда.
— А… где он находится? – спросил Илан, чтобы протянуть время и чтобы хоть что-то произнести.
— Он находится в синагоге. В осажденной синагоге. Если ты ему не поможешь, там произойдет погром.
— Ты бросаешься словами, парень. По-моему, мы вас вытаскивали довольно вежливо… Зачем вы называете это «погромом»?
— Грубоватая у вас, однако, вежливость, — пробормотал мальчик, но тут же, встрепенувшись, добавил: — Слушай меня внимательно. Там, где находится сейчас мой брат, может произойти погром, настоящий, кровавый погром, и он обязательно произойдет, если мы не спасем их своей молитвой. Мы, миньян «вернувшихся и раскаявшихся». Здесь имеется девять человек «вернувшихся». «Раскаявшимся» должен стать ты. Только такая молитва их спасет. Ты понимаешь? Я это не придумал, об этом говорят знающие люди, каббалисты. Ты готов?
Илан помедлил не более секунды.
— Я готов, — ответил он. – Но только скажи мне, после того, как меня простит Бог, ты меня тоже простишь?
— Да, — ответил мальчик. – В таком случае я тебя тоже прощу.
Кантор уже подошел к возвышению, дети встали каждый на свое привычное место. Молитва началась. Илан Коэн внимательно прислушивался к словам и ловил знаки, указывающие, когда ему нужно отвечать «амен». А когда Йони подал ему главный знак, он внезапно разрыдался.
— Прости меня, — бормотал он. – Прости меня, и пусти меня к ним. Я не должен был так сильно на них тогда обижаться. И мои родители должны были попробовать поступить в другое поселение, вместо того, чтобы обижаться на них и отдаляться. И не подумай, пожалуйста, что я их виню. Я виню только себя!
— Принято, — прозвучал вдруг рядом глухой голос. Илан судорожно обернулся и не увидел никого, кроме молившихся мальчиков.
…Услышав рядом глухой голос, произнесший слово: «Принято!», Ицик повернулся к окну, в котором уже в течение получаса мелькали факелы. И увидел, что огни отдаляются. Да и шум снаружи затихал.
Плач в переполненной синагоге постепенно смолк. Люди толпились у дверей, уже понимая, что опасность по непонятной причине миновала, но все еще не решаясь выйти на свежий воздух.
Ицик распахнул дверь первым. Он вышел наружу, глотнул морозного воздуха и достал из кармана сотовый телефон.
Телефонная связь – через века и снежные мили – установилась так быстро, как будто бы он звонил в соседний израильский городок.
— Привет, — сказал он. – Вы уже закончили молиться?
— Да, только что, — ответил ему брат. – И вы тоже?
— И мы тоже, только что.
— Как дела?
— Все обошлось, они ушли. Спасибо тебе, Йонатан, — произнес Ицик с чувством.
— Да не за что, все в порядке. Пока! – произнес Йони, отключился и засунул телефон в карман. Потом обернулся к Илану Коэну и сказал ему: — Я тебе очень благодарен. Ты молодчина. А теперь поехали, куда там тебе велено меня доставить.
А Ицик чуть замешкался. Он не успел спрятать телефон, и один из его товарищей, пробегая мимо, бросил любопытный взгляд на вещь, которая должна была показаться ему сверхестественной. Однако же, ожидаемой удивленной реакции не последовало. Его соученик лишь заметил:
— А, это у тебя такой аппарат, чтобы разговаривать с теми, кто далеко, верно? Наш ребе нам показывал такой. Он сказал, что через триста лет все будут такими пользоваться, потому что так и не научатся обходиться без лишних предметов.
Илан увольняется c работы
Йони Рогов и Илан Коэн неторопливым шагом, но неотвратимо приближались к зданию полицейского участка. Весь день они провели в школе, где Йони посещал уроки, а его новый друг сидел в помещении синагоги, брал с полок и листал книги, и плакал. Под вечер его решение окончательно созрело, и оставалось лишь проделать несколько формальностей, перед тем, как окончательно начать новую жизнь. Он решил прямо с завтрашнего дня присоединиться к бизнесу своего брата, у которого была небольшая продуктовая лавочка на соседней с их домом улице.
— Я подам в отставку в ту же минуту, как мы войдем и я увижу свое начальство. Я скажу им, что отказываюсь выполнять приказ, и что сразу же ухожу со службы. Зачем ты идешь со мной? Я не собираюсь тебя арестовывать, — убеждал Илан.
— Ладно, тогда я подожду снаружи, — решил Йони. – Только не задерживайся. Потом пойдем к нам домой, я тебя познакомлю с мамой.
Но их планам не суждено было осуществиться. Сначала Илан слишком долго ждал, когда придет его непосредственный начальник. Затем этот начальник не проявил особого интереса к сунутому ему под нос заявлению об увольнении и сообщил, что решать будет не он, а высшее начальство, и не сегодня, а когда ему заблагорассудится, поэтому податель сего все еще считается присутствующим на работе и обязан предъявить арестованного, за которым был послан еще с утра.
Читать дальше