Игорь Гриньков - Белый пиджак

Закадычный друг Володя Морозов умер от туберкулеза, отягощенного алкоголизмом. Это был интересный человек с оригинальными мыслями и взглядами на жизнь, не чуждый литературному творчеству, особенно стихосложению. Еще он был повеса, пьяница и бабник. Имея неказистую внешность: высокий, худой и сутулый, с оттопыренными ушами (одним словом, далеко не голливудский стандарт), он в любой компании мог уболтать самую симпатичную девушку и победоносно покидал вечеринку с новой подружкой, помахав нам ручкой. Флюиды особые от него исходили, что ли, потому что к нему липли самые красивые и недоступные? По окончании института, он не очень долго работал в медицине и под горбачевские перестроечные фанфары совсем ее бросил, подавшись на кооперативные вольные хлеба. Сначала ему везло на бабки, но потом лафа, как водится, закончилась, и Володя поплыл по стремнине жизни, наполненной вином, женщинами и пьяными приключениями, перебиваясь случайными заработками. Затем он подхватил туберкулез, нигде толком не лечился и отошел как-то быстро и неожиданно.

Виктор В., Ленинский стипендиат, краса и гордость нашего института. Ему прочили блестящее будущее и после окончания ВУЗа оставили на кафедре нормальной анатомии. Будучи аспирантом, он женился на девушке из нашей группы, поэтому наши встречи с ним происходили довольно часто. Виктор уже сильно пил в это время, но никто об этом даже не подозревал. Один из наших как-то задал бестактный вопрос: «Витя, почему у тебя постоянно красные глаза?»

Виктор смешался и пробормотал в ответ, что ему приходится много заниматься, в том числе и по ночам. Знаете, такое напряжение на глаза. Латентный (скрытый) период пьянства рано или поздно закончился, а в открытый период Виктор очень уж резво ушел в крутое алкогольное пике. Он стал приходить на кафедру хорошо выпивший, а то и не приходил вовсе. Его жена поначалу потихоньку терпела все это и молчала (стыд-то, какой!), но, когда предел ее терпения закончился, проговорилась в доверительной беседе, что устала бороться с пьяными закидонами мужа и замучилась натыкаться на заныканные бутылки, которые обнаруживались даже в бачке от унитаза. Вскоре они развелись, а там и с кафедры Витю попросили. Чтобы человек не пропал совсем и окончательно, ему дали возможность восстановить статус, и пристроили в Областное бюро судебно-медицинской экспертизы. Но заняться, как следует, экспертной деятельностью Виктору не пришлось. Во время одного его ночного дежурства по городу образовался очередной труп, на который должна была выезжать оперативно-следственная группа, включая судебного медика. Из райотдела никак не могли дозвониться в Бюро, чтобы предупредить эксперта о необходимости готовиться к выезду и дожидаться оперативную машину. Когда группа приехала за экспертом в Бюро, то обнаружила его лежащим поперек кушетки в совершенно бессознательном состоянии. Не нашли ничего лучшего, как вызвать по телефону непосредственное начальство Виктора; его для чего-то сфотографировали в различных ракурсах, а наутро был готов приказ начальника Бюро об его увольнении по статье КЗОТа. Далее все развивалось молниеносно, он опустился внешне, и его постоянно видели в обществе деклассированных оборванцев (по-народному — ханыг) в районе 17-ой пристани. Скончался Виктор от сердечно-сосудистой недостаточности.

Алик Ж. почти сразу после института оказался в ЛТП, куда его сдала благоверная супруга, полагаю, не в последнюю очередь из-за комфортабельной квартиры на двух уровнях, которая досталась Алику после смерти матери. Выйдя из ЛТП, он нигде не мог устроиться на работу по специальности и продолжал пить. Допился до белой горячки («белки») и был госпитализирован в психиатрическую больницу. «Белка» в дальнейшем накрывала Алика неоднократно, и загнулся он в психушке. Думается мне, что с психическим здоровьем у него изначально не все обстояло благополучно, а массированная алкоголизация, наложившаяся на неблагоприятный психический фон, быстро завершила дело.

Борису К., не пришедшего в себя после сильного запоя, стервоза-жена, не дав опохмелиться, едва живого, потащила с утра на рынок за продуктами. И только набив сумки припасами для утробы, милостиво позволила купить в магазине бутылку пива, выделив для этого деньги точно под расчет. Боре еще пришлось выстоять очередь из нескольких человек (воспитание не позволило переться вперед), прежде чем эта злосчастная бутылка не оказалась в его дрожащих руках, чуть не выскальзывая из судорожно сжатых пальцев. Ему надо было, не отходя от прилавка, прямо «из дупла», то есть из горлышка, выдуть пиво залпом, но он постеснялся пить в помещении магазина и в полуобморочном состоянии, бледный как бумага, едва доковылял до выхода. Оказавшись на крыльце, даже не успев поднести бутылку к губам, он рухнул, как подкошенный на ступеньки: остановилось сердце. Прибывшей бригаде «скорой помощи» оставалось только удрученно разводить руками, реанимационные мероприятия были уже не надобны. Оставалось только констатировать смерть.