Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 10

С 1857 года Леонтьев в отставке, служит домашним врачом. В 1860-м переселяется в Петербург, оставляет медицину и заводит новые знакомства в литературных кругах. Поначалу публикуется в либеральном журнале «Отечественные записки», поместив там несколько романов и критических статей; с восторгом воспринимает Манифест об отмене крепостного права.

Летом 1861 г. Леонтьев неожиданно возвращается в Крым и венчается с Лизой, хотя они не виделись уже несколько лет. Судьба благоприятствует Леонтьеву, и он, сдав в феврале 1863-го консульский экзамен, в октябре 1863-го получает место секретаря и драгомана (переводчика) российского консульства в Кандии (о. Крит). В 1864 году Леонтьев нанес «оскорбление действием», ударив хлыстом по лицу, французского консула Дерше, который позволил себе некорректный отзыв о России. Получив выговор, Леонтьев, который впоследствии с гордостью вспоминал об этом своем поступке, был переведен в российское консульство в Адрианополь, затем в Белград. В дальнейшем служил в Тульче, Янине, Салониках. Начинается дипломатический период жизни Леонтьева, когда его эстетика жизни получила новый импульс, что нашло отражение в художественных произведениях того периода. Служба на Востоке, знакомство с исламским миром, вдохновенные геополитические прозрения — все это осталось яркой страницей его жизни. Леонтьев не случайно испытывал симпатии к исламу и Корану и даже спорил со своим духовным отцом Климентом Зедергольмом, который упрекал Леонтьева за то, что тот не чувствует духовного омерзения «ко всему, что не Православие». Леонтьев буквально впитывал в себя все прелести Востока. Яркие зрелища, общение с представителями «света» и простыми жителями греческих колоний, увлечения женщинами — все это занимало Леонтьева. Его биограф A. M. Коноплянцев считал, что, несмотря на то, что «жену свою он продолжал любить», жизнь Леонтьева была весьма насыщенной: «человек он был по натуре страстный, несдержанный, очень любил молодых, красивых женщин… Л<���еонтьев> исповедовал тогда прямо-таки культ сладострастия, и его необузданной фантазии в этом отношении не было ни удержу, ни пределов… Он любил жизнь, все сильные и красивые стороны ее, и, как язычник, этой жизни не боялся и хотел ею пользоваться без границ…».

К концу 1870 года Леонтьева начинают посещать мысли о необходимости изменить образ жизни. Перелом во взглядах произошел неожиданно. Служа консулом в Салониках, в июле 1871-го он заболел и, закрывшись в доме, стал ожидать неминуемой смерти, поскольку установил у себя симптомы холеры. Когда наступил кризис, он молился на икону Богородицы и дал обет уйти в монахи. Ему стало лучше, и, оправившись от болезни, он согласно обету отправился на Афон, забросив консульские дела. Год он пробыл на Святой Горе, но его просьбы о монашеском постриге были отвергнуты, так как старцы понимали, что он еще не готов к монашескому подвигу. С этого начинается новый этап в жизни Леонтьева. Некоторые исследователи (Н. Бердяев, Ю. Иваск и др.) пытались дать исцелению Леонтьева и произошедшему с ним духовному перелому материалистическую трактовку, не желая, как справедливо замечает Д. М. Володихин — автор сборника эссе, посвященных К. Н. Леонтьеву, «давать своему оппоненту в важнейшем вопросе умопомрачительный аргумент чуда».

К. Н. Леонтьев пришел к консервативной идеологии через борьбу с самим собой. Впоследствии он вспоминал, что в первые годы эпохи реформ «…все мы сочувствовали этому либеральному движению» и было «не легко… сжигать то, чему меня учили поклоняться и наши, и западные писатели… Но я хотел сжечь и сжег!». Избавившись от «увлечения» либерализмом, Леонтьев занял твердые консервативные позиции. «Мне стали дороги: монархии, чины, привилегии, знатность, война и самый вид войск; пестрота различных положительных вероучений и т. д.», — писал он впоследствии.

После Афона Леонтьев поехал в Константинополь. Там был написан его основной труд «Византизм и славянство». Получив душевное очищение, Леонтьев порывает с дипломатической карьерой, подав прошение об отставке. 1 января 1873-го он был уволен и жил в Константинополе и на о. Халки. Весной 1874-го вернулся в Россию. Зимой 1874–1875-го прошёл послушание в Николо-Угрешском монастыре. Часто бывал и подолгу жил в Оптиной пустыни, являясь духовным сыном о. Климента (Зедергольма), а после его кончины (1878) — старца о. Амвросия. Измученный физически, обремененный многочисленными долгами, Леонтьев был подвергнут еще одному испытанию. Душевная болезнь его жены стала ношей, которую ему пришлось нести до самой смерти. В России ему все нужно было начинать заново. В своей «Исповеди» Леонтьев писал, что «именно с тех пор как я обратился (с 1871 года), все мирские дела мои пришли в упадок. С тех пор как стал православным, я нигде себе места не найду… С Афона меня согнала болезнь , из Царьграда — удалила нужда . Из Кудинова изгнал меня в Оптину пустынь — страх . Да!.. Приехал я, дома нет — сломан и продан, сад зарос, мать в могиле… Везде разрушение, старость, нужда, одичание». Но, даже став окончательно на православные позиции, он не смог отвергнуть свое эстетическое понимание жизни, хотя безусловно и сразу отверг старые привычки: «От прежних привычек блуда я воздерживался там строго, хотя искушения были; посты содержал; Богу молился, духовное читал и других считал долгом приохотчивать к тому же; писал статьи Каткову в защиту церкви и имел одобрение от духовенства».