Людмила Улицкая - Искренне ваш Шурик

Стол был заставлен вином и фруктами, никакой серьезной еды не было. Шурик поставил шампанское, и девочки оживились. Гия, открывая шампанское, шепнул Шурику:

– Настоящие проститутки любят шампанское…

Шурик посмотрел на девушек с новым интересом: неужели правда? Вот эти красавицы и есть проститутки? А у него-то было ложное представление, что проститутки – пьяные потрепанные девицы возле Белорусского вокзала… А эти… Меняет дело…

Выпили шампанского и поставили музыку. Узбечка танцевала с Гией, Рита вышла в коридор поговорить по телефону. Шурик, поколебавшись, пригласил литовку Эгле. Какое-то сказочное имя. Он обнял ее за спину – она была как выкована из металла. От нее пахло духами, которые тоже наводили на мысли о металле. Янтарь светился на белой шее. Благодаря огромным каблукам она немного возвышалась над Шуриком, и это тоже было непривычно – в нем было сто восемьдесят сантиметров, и никогда такие высокие девушки рядом не стояли. Леденящее душу восхищение захватило Шурика.

– Вы просто королева, настоящая Снежная королева, – шепнул Шурик в ухо, отягощенное полированным янтарем.

Эгле загадочно улыбнулась. Музыка умолкла, Гия разлил остатки шампанского девушкам. Молдаванка попросила коньяку. В комнату вошла Рита, довольно громко сказала узбечке:

– Джамиля, там тебя Рашид по всей Москве ищет.

Джамиля-Аня пожала плечами:

– Какое мое дело? Второй год все ищет… Делать больше нечего.

Молдаванка подлила себе еще коньяку. Пила она, некрасиво запрокидывая голову. Раздался звонок.

– Родители? – удивился Шурик.

– Нет, они в театре. Придут часов в одиннадцать. Это Вадим.

Вошел Вадим, большой и важный. Ландшафт сразу изменился, – как будто пришло большое мужское подкрепление. Джамиля и молдаванка оживились, но Вадим сразу же положил глаз на молдаванку.

– Анжелика, твой выход, – скомандовал Гия, и молдаванка, не выпуская стакана, повисла на Вадиме…

В половине одиннадцатого засобирались. Вадим увез куда-то совершенно пьяную Анжелику.

– Девчонки с хатой, – шепнул Гия Шурику. – Я лично устроил, на проспекте Мира. Так что я тебя угощаю. Такси лучше брать на той стороне.

Шурик кивнул. Что он имеет в виду под угощением? Неужели… Джамиля была явно лишняя, но, кажется, никого это не беспокоило.

Шурик взял такси, усадил красоток на заднее сиденье. Таксист, пожилой мужик, смотрел на него с уважением. Шурик сел с ним рядом.

– Одну не сдашь? – тихо спросил шофер.

– Простите, что? – не понял Шурик.

Мужик хмыкнул:

– Куда едем?

Приехали на проспект Мира. Вышли у приличного сталинского дома. Пешком поднялись на второй этаж. Эгле, долго ковыряясь, открыла дверь ключом. Провела Шурика в одну из комнат, вышла. Он осмотрелся. Дом был небогатый, семейный. Стояла двуспальная кровать, шкаф. Дверца приоткрыта, на ней зацеплены плечики с нарядами. Каблукастые туфли, пар пять, аккуратно расставлены у двери.

В глубине квартиры долго шумела вода. Потом донеслись обрывки женского разговора: Джамиля как будто жаловалась, Эгле односложно отвечала. Потом вошла в голубом и прозрачном, с ворохом одежды в руках. Пристроила костюм на плечики – сначала юбку, потом жакет. Без улыбки, серьезно.

«Что я здесь делаю?» – спохватился Шурик, но тут Эгле сказала:

– Ванная и уборная в конце коридора. Полотенце полосатое.

Шурик улыбнулся: мама обычно говорила по вечерам Марии – быстро в уборную, мыться и спать… И все качнулось в смешную сторону.

Послушно выполнил указание, вытерся полосатым полотенцем. На кухне мелькнула Джамиля с чайником. Вернулся в спальню – там Эгле, сменив шпильки на домашние, с помпоном, тапочки, с серьезным лицом набивала узкие туфли газетой. Что-то изменилось в ее лице. Присмотрелся – исчезли роскошные ресницы… Краска смыта с лица. Но брови отчасти остались.

Распахнула пеньюар.

– Поможешь раздеться? – без тени игривости спросила Эгле, и Шурик почувствовал, что не чувствует совершенно ничего. Ни волнения, ни жалости. И даже немного испугался.

Снял с нее нейлоновую упаковку. Она была затянута в грацию, и Шурик понял, что предложение помочь – никакая не женская уловка. Стальная жесткость ее тела происходила от этого белья, которое застегивалось сзади на маленькие крючки. И впрямь здесь нужна была горничная. Он вытащил крючочки, резиновая кожура снялась, и сверкнула тонкая спина, вся в красных рубчиках от крючков и швов. Такая бледная, бедная спина… И сразу нахлынула жалость, и страха не осталось.