Альберто Моравиа - Аморальные рассказы

Так это был только сон, скажем точнее, — все происходило во сне! Но стук в дверь продолжается, я бегу к двери, открываю — а вот и мой дорогой друг Казимиро, собственной персоной. Я падаю ему в объятья и говорю:

— Представляешь, ты мне приснился, а я делал вид, что с тобой совсем не знаком и не знаю, кто ты.

— Браво, вот она — твоя дружба! — парировал Казимиро.

Рассказываю ему сон. Он серьезно слушает, задумывается и говорит:

— Знаешь, на самом деле это было в 1968 году. Как-то вечером я пришел к тебе не один, со мной был некто Энрико, из ниспровергателей. После какой-то там стычки с полицией он был в бегах. Я тебя попросил оставить его ночевать. Помню еще, что в тот вечер мы очень веселились, ели и, более того, пили без меры.

Я ничего подобного не помнил, удивился и спросил у Казимиро:

— Послушай, а этот Энрико не замешан ли во вчерашней перестрелке? — и показал ему газету, на первой странице которой под заголовком был помещен целый ряд фотографий. Он рассмотрел их и покачал головой:

— Нет, тут его нет.

Потом добавил:

— Но ключ в тот день ты дал мне, а не ему. У меня была девушка, я не знал, где с ней встречаться, — в то время я жил с родителями, — напросился к тебе в кабинет, и ты дал мне ключ. Помню, что, давая мне ключ, ты тогда сказал:

— Вот, символ моей безотказности.

Стараясь замести следы, я пять дней бежал зигзагами — из Парижа в Амстердам, из Амстердама в Лондон, из Лондона в Гамбург, из Гамбурга в Марсель, из Марселя в Вену, из Вены в Рим; поездом и самолетом, совсем без сна, или изредка и ненадолго задремав. Хотел спать больше, чем жить, и думаю, что заснул бы даже под дулами и того самого взвода военных, от которого искал спасения в этом бесконечном беге. В конце концов я прибыл на римский вокзал Термини, где меня встретил сын, как мы с ним заранее и договорились. Страшно хотелось спать, поэтому, когда сын подошел ко мне, первое, что я спросил у него, нашел ли он место, где я мог бы спокойно выспаться? Он ответил, что специально для меня есть квартира, где я смогу спать, когда и сколько захочу, к тому же, об этой квартире никто на свете, кроме него, не знает.

Мы вышли из здания вокзала, сын взял мой чемодан, я пошел рядом. И мне ничего не оставалось, как только смотреть на него: мы с ним не виделись почти два года. Возможно, из-за моей жуткой усталости, мне сын показался, в общем, неизменившимся. Хотя за это время он отрастил бороду, которой прежде не было, и взгляд его стал поразительно неподвижным, что тоже было для меня в диковинку. Поблагодарив за квартиру, которую он для меня нашел, я передал ему привет от матери, моей жены, из Парижа. С искренним удовольствием я сказал ему, что он хорошо выглядит, — лучше, чем два года назад, когда мы с ним виделись в последний раз. Он ответил: это потому, что он доволен своей работой — занимает хорошую должность в экспортно-импортной фирме и неплохо зарабатывает, а кроме того, если раньше он снимал номер в гостинице, то сейчас собирается переехать в дом своей невесты, она тоже итальянка. Они рассчитывают вскоре пожениться. Пока он, улыбаясь, сообщал мне эти новости, мы дошли до автомобиля. Сын положил чемодан в багажник, сел на место водителя, я расположился рядом, и мы поехали.

Рим я знаю плохо, поэтому смотрел по сторонам внимательно, мало того — с любопытством. У меня сложилось впечатление, что, проезжая от светофора до светофора, мы постепенно пересекли весь античный центр города. Сын всю дорогу добродушно болтал со мной. Сказал, что рад видеть меня после долгой разлуки и рассказал о грандиозных планах, которые строил по поводу приезда родителей.

Переехав мост, мы оказались на другом берегу Тибра. Мчимся по набережной. Из машины виден противоположный берег, на нем деревья. Серебристые листья слегка касаются желтой сверкающей воды. За деревьями растянулся ряд домов. Над ними собираются большие черные грозовые облака. Быстро поднимаясь, они стремительно закрывают голубые клочки неба. Сын сказал, что несомненно скоро начнется гроза. И объяснил: вот уже несколько дней ситуация повторяется — утром стоит хорошая погода, днем она ухудшается, а к ночи неизбежно разражается неистовый ураган с громом, молниями и проливным дождем.

Машина выходит на более широкую часть набережной, и по эту сторону реки виден парапет, по другую — непрерывный ряд многоквартирных домов. Миновав один из своего рода шлагбаумов в красно-белую полоску, которые обычно ставят на улицах с запрещенным движением, машина останавливается в укромном месте. Сын объясняет — эту часть дороги разрушила река; и здесь уже давно проводятся восстановительные работы, поэтому машинам проезд запрещен. Таким образом, посреди шумного города образовался настоящий оазис тишины. Я вышел из машины и осмотрелся: набережная в этом месте выглядит пустынной. Всего-то: двое-трое уличных мальчишек на роликах, медленно плывущая в обнимку пара влюбленных, да в приткнувшейся к парапету машине мужчина и женщина слушают радио.