Вячеслав Бутусов - Виргостан

– Ятебялюблю!

И, схватясь за спасительную ниточку, падает вниз.

. . .

Теперь опять сидит и вспоминает: как слился с нижним течением, которое изловило его в свои упругие обьятия; как мчался по камням и пескам, через горы и долины, сквозь зимы и вёсны, годы и столетья и размышлял о том, что чудесно мир изменился внутри и снаружи. И какое важное значение имеет в этом мире буквально все. Закон единого целого гласит, что в соединении не бывает ничего лишнего.

Чувствуя, что речь идет о нем, Геогриф смущенно скрывается в своей новообретенной раковине, издавая протяжный трубный зов. Похоже на сигнал к отбою.

Геогриф скользит по мокрой траве. Все уже знают о том, что Верика была там, где все – такие, как она. Интересно было бы узнать, как там вообще? Даже представить себе невозможно несколько таких, как Верика. Вот они собираются вместе, что-то обсуждают, делятся впечатлениями, обмениваются радостными вестями, делают несколько дел одновременно и беззаботно веселятся. Неужели такое возможно? Еще чуть-чуть, и Геогриф взорвется от переполняющего его восторга. Ноги его плавно отрываются от скользкой травы, и железное сердце набирает обороты.

. . .

Геогриф смазывает рану черной горчицей, чтобы не щипало, завязывает глаза луковыми перьями и становится невидимым. Этот прием он унаследовал от бабушки.

Вот с чем Геогриф не может никак смириться, так это с хвостами. У него их уже столько было! И крокодиловый, и барсучий, и скорпионовый, и страусиновый. Поэтому, когда у Геогрифа вырастают крылья, он радуется как ребенок.

Сейчас Геогриф учится пользоваться крыльями и ухаживать за ними. Неказисто пытается чистить перья, пахнущие лесной корицей и ванильными грибами. Когда же он, сидя за столом, неожиданно поворачивается, то все печенья непременно смахиваются на пол. И пока он наклоняется, чтобы собрать крошки, – чайные ложки в игривой панике сыплются следом. Иногда Геогриф просит подвязать ему крылья за спиной, а иногда крылья сами собой спутываются.

Геогриф утверждает, что он один из тех, кто проглотил полуденный камень. Что правда, то правда – в везении ему не откажешь. Недавно Геогрифу опять довелось падать с высоты птичьего полета. На нем была парусиновая куртка и асбестовые штаны, которые помогали ему планировать. На подлете к поверхности земли, когда стало теплее, он уснул. И уснул так крепко, что до сих пор не может вспомнить, как упал в золотое море.

. . .

Когда Геогриф смотрит на мир своими глазами, ему все нравится: «Значит, я не один такой, кому бывает страшно?»

Золото тяжело плещется медленными волнами, перемешивается, едва бурля. Вскипает золотая рука и спокойным жестом обозначает сигнал «Стоп». Геогриф замирает в ожидании дальшего. Следом выныривает смарагдовая скала головы с лицом, выражающим молчание. Геогриф продолжает движение и ныряет прямо в расправленную ладонь. Гигантские пальцы бесшумно смыкаются и катятся колесом «золотого сечения», вынося кувыркающийся модуль Геогрифа на сушу. Суша доносит знакомый запах отечества.

– Геогриф?

– Да, Хопнесса!

– Это правда, что ты питаешься иллюзиями?

– Скорее, они питаются мной.

За окном пролетает птица Очевидия на трапеции, в расшитой стразами пачке и с хвостом из фейерверка:

– Блестящая идея! Геогриф и его «Кровожадные питомцы»! Кривляндия, Чопля, Дивномория! Все цирки у твоих ног!

– Геогриф! – напоминает голос Хопнессы. – Не забудь, пожалуй-что-сегодня праздник, и приведи себя в порядок. На тебе единого лица нет.

Взмыленный Геогриф уносится вслед за своими отобразами.

Птица Очевидия, скрутив хохолок наподобие оселедца, важно выкрикивает, расхаживая на цаплеходулях:

– Угол падения равен углу отражения!

Близится час безделия…

. . .

Геогриф раскалывает орех знаний:

– Орел или решка?

Острые пальцы переворачивают одну половинку. На орла не похоже, но и на решку тоже. Тем не менее напоминает что-то антиатомическое. Овал скорлупы в профиль увенчивается загнутым кончиком, напоминающим клюв в разрезе. Геогриф с хрустом вынимает сердцевину ореха. Расчлененное ядро выглядит, как полушарие мозга. Во второй половинке – то же самое. Зеленоватый мозг ореха вкусом своим быстро набивает оскомину. Геогриф с усилием сводит и разводит глаза. Теперь левый его глаз смотрит в окно, выходящее на гору с крутыми склонами, тем временем как правый косит в сторону двери, проникая через замочную скважину с видом на балкон, выходящим в каминный зал, где на троне сидит Хопнесса, глядя прямо в раздвинутый зрачок крестника: