Филипп Майер - Сын

— Кустарник можно выкорчевать.

— Баснословно дорого, расходы ударят по нашим карманам.

— До сих пор мы справлялись.

— Пит, — пожал он плечами, — я люблю эту землю, люблю свою семью, но вот коров я не люблю. Ты вырос с ними. Не стану говорить, что я вырос с бизонами, поскольку это преувеличение, хотя и чистая правда, но для тебя корова — священное животное, ты боготворишь людей, которые их разводят, но для меня в них нет ничего особенного. Я занялся этим бизнесом, чтобы обеспечить семью. На моих глазах в этой жизни уже исчезло столько всего, что я просто не могу всерьез переживать из-за такой ерунды. Итак, вернемся к главному. Каковы наши убытки в этом году по вине Гарсия?

— Папа… — повторил я.

Странно слышать такое слово из уст почти пятидесятилетнего мужчины, но Полковник, нимало не смутившись, продолжал:

— Только на западных пастбищах и только в этом году мы потеряли сорок тысяч долларов. На остальных пастбищах — все восемьдесят. Они уже довольно долго грабили нас — по крайней мере, с тех пор, как появился первый зятек. Да, мы пережили четыре года засухи, но неужели засуха сокращает поголовье на пятьдесят процентов? Нет, если кормить скот так, как мы кормили. Ты что, внезапно потерял тридцать процентов стельных коров? Нет, конечно. Это дело рук человека. Подсчитай — и увидишь, что они обокрали нас на два миллиона долларов.

— Не забудь прирост поголовья мулов.

Он лишь покачал головой и отвернулся, и мы опять надолго замолкли. Я, разумеется, не покупал эту землю, в отличие от него. Конечно, я принимал все как само собой разумеющееся — для него же такое поведение абсолютно немыслимо. Земли Гарсия вдвое увеличат наше ранчо — и это в те времена, когда остальные едва сводят концы с концами. Неслыханная удача, с определенной точки зрения, то есть именно с его.

— В своей собственной семье ты, Пит, всегда держался независимо. Но с чужими людьми у тебя вечно были проблемы. — Он смахнул пот со лба. — Я намерен сжечь это осиное гнездо. Ты мне поможешь или как?

— Зачем тебе нужно все это?

— Потому что иначе это досталось бы кому-нибудь другому. Кто-нибудь непременно разобрался бы с этой землей — Айра Мидкифф или Билл Рейнолдс. Или Пул отхватил бы половину, а четверть — Грэм, а другую четверть — Гилберт. Или кто-то из новых нефтепромышленников. Одно можно сказать наверняка: Педро все равно потерял бы эту землю. Его время ушло.

— Оно ушло не само по себе.

— Мы говорим об одном и том же, ты просто не хочешь признавать очевидного.

— Это не должно было случиться вот так.

— Но случилось, и это неоспоримый факт. Гарсия получили эту землю, уничтожив индейцев, и мы вынуждены были поступить точно так же. А однажды кто-нибудь избавится от нас. И я просил бы тебя не забывать об этом.

Он взял в каждую руку по фляге с нефтью и медленно двинулся к парадному входу. Фляги были тяжелые, он едва не выронил их.

Я смотрел на этого человека из другой эпохи — он как ископаемое, извлеченное из речного обрыва или океанской впадины, он из тех времен, когда человек брал что хотел и не видел причин объясняться и оправдываться.

Он ничем не хуже наших соседей, просто они мыслят чуть более современно. Им нужны расовые законы для оправдания грабежей и убийств. Мой братец Финеас, самый прогрессивный из них, ничего не имеет против мексиканцев или других цветных, он полагает, что суть проблемы в экономике. Чистый расчет, никаких эмоций. Силу следует поощрять, слабый должен исчезнуть. Но никто из них не видит, или не хочет видеть, что у нас есть иной выбор.

Я слышал, как отец неуклюже бродит по заброшенному дому. В седле он выглядел совсем молодым парнем, но, спешившись, сгибался под грузом прожитых лет. Глядя, как он волочит фляги с горючим, я невольно жалел старика. Наверное, я псих.

Я пошел в дом следом за отцом, понимая, что запросто могу вытолкать его оттуда, выбросить фляги, но все это было бы простой формальностью. Слишком поздно.

Внутри все укрывала пыль, в которой глубоко отпечатались следы диких животных, кровь засохла бесформенными темными пятнами. В гостиной отец свалил мебель в кучу и обрызгал сверху нефтью. Я брел за ним по дому, из комнаты в комнату, в спальни и, наконец, в кабинет Педро.

Отец выгреб все бумаги из секретера, из ящиков стола — старые письма, бухгалтерские книги, документы, контракты, свидетельства о рождении и смерти десяти поколений Гарсия, подлинники дарственных на земли — еще с тех времен, когда здесь была испанская провинция, Нуэво Сантандер.