Филипп Майер - Сын

Отец был слабым человеком, и Хэнк тоже, теперь она это понимает. Хэнк — это образ, в ее воспоминаниях он уже прожил дольше, чем в реальности, но это всего лишь образ, мираж, мечта; она совсем не хуже, с ней никто не сравнится. Это чего-то да стоит. Она не похожа на других женщин. Да проживи она хоть десять жизней, играя в теннис или поло, все равно не станет счастливой. И если бы Тед попросил, она бы запросто родила ему ребенка, но он хочет детей ровно так же, как и всего остального, — это как старая песня, едва доносящаяся издалека. Но в одном он был прав. Не надо было сюда приезжать. Это ошибка, серьезная ошибка, и она извлекла полезный урок.

8 августа 1917 года

Зной. По дороге пробил два колеса. Полдня потеряно; надеюсь, завтра доберемся до Торреона. Со мной Салливан и Хорхе Рамирес. Хорхе знает эти места. Он очень нервничает: если нас остановят каррансисты, шансы остаться в живых или погибнуть примерно одинаковы.

Мне безразлично. Проткните меня насквозь — там пустота.

9 августа 1917 года

Хорхе раздобыл нам сомбреро и подходящую одежду у батраков, работавших вдоль дороги, мы переоделись, а свои костюмы отдали им. Американцев здесь ненавидят, особенно после недавней экспедиции Першинга [135] Экспедиция Першинга — интервенция США в Мексику в 1916–1917 гг. с целью заставить президента Каррансу отказаться от антиимпериалистической политики. (la invasion [136] Вторжение, нашествие (исп.). , говорят они). Ослики и мулы тянут повозки, груженные посудой, горшками, всяким хламом; истощенные пеоны медленно бредут по жаре, все сплошь в белом, не считая одеял, наброшенных на плечи. Полуголые ребятишки семенят следом, из одежды на них только шляпы и драные пончо, прикрывающие тело едва до пояса. Мы часто останавливаемся, пропуская стада коз, овец и тощих коров.

Спросил Салливана и Хорхе, как они думают, не обидел ли Финеас Марию или даже хуже того. Салливан категорически отрицал. Хорхе промолчал. Я потребовал объяснений, и он сказал, мол, нет, едва ли.

Салливан напомнил, что Финеас метит в губернаторы, а отец Салли — важный судья. Наверное, поэтому они и настояли, чтобы Мария уехала. Я сказал, что есть и другие причины.

Торреон оказался больше, чем я думал. Мы колесили по городу, пока не нашли кантину, которую Хорхе посчитал безопасной (его логика мне недоступна), и проторчали там несколько часов в самом темном углу (сунув хозяину сто пятьдесят долларов), пока Хорхе ходил на разведку. Мы оба одеты в грязные белые рубахи и штаны, пропитанные чужим потом. На пустой соседний стул Салливан положил свой 45-й, а на другой — карабин. Свой пистолет я засунул под рубаху, но сомневался, что у меня хватит духу его выхватить. Салливан это чувствовал и потому злился.

Прошло несколько часов, Хорхе все не возвращался, и Салливан не выдержал. Он дал себе слово молчать, но вообще-то десять тысяч долларов — куча денег, достаточно, чтобы начать новую жизнь. По правде говоря, босс, мне здесь не по себе. Чем дольше мы тут сидим, тем ниже наши шансы избежать скандала.

Не знаю, что я должен чувствовать. Наконец появился Хорхе, мы заказали еду. Он нашел приличный отель.

Предполагала ли Мария, что так получится? Ждала этого? Маловероятно. Скорее она могла ожидать, что ее расстреляют в brasada .

Но вопрос повис в воздухе. Нигде никаких признаков Марии — то ли она приехала сюда вчера вечером, то ли нет.

Я молча наблюдал, как Салливан и Хорхе размышляют, что бы они сделали с десятью тысячами долларов. Жалованье за пять лет. Ушли бы от меня, естественно. Я видел по их лицам, что они понимают Марию. Не могу им ничего объяснить. И не уверен, что сам понимаю.

Она была в отчаянии, это очевидно; ей нечего было терять, но многое можно приобрести, это тоже очевидно. Она моложе меня на десять лет, и она красавица, тут вообще не о чем говорить.

10 августа 1917 года

Машину украли. Мы забаррикадировались в номере отеля. Ждем, пока Финеас пришлет деньги на новую машину. Теперь в городе известна и физиономия Хорхе, так что даже ему небезопасно выходить на улицу. Странно, мы видели фотографа-европейца, никто к нему не приставал.

11 августа 1917 года

Видимо, Финеас или отец позвонили кому надо, поскольку утром явился начальник местной полиции с чемоданом песо и «фордом» 1911 года выпуска, который он готов продать. Я сказал, что за такую цену можно купить новенький «форд». Салливан и Хорхе сделали страшные глаза, чтоб я немедленно заткнулся.