Филипп Майер - Сын

— Хэнк — бурильщик, — сообщил Финеас. — И он ищет работу.

Хэнк еще раз кивнул ей, но руки не протянул. Они с Финеасом продолжали разговор о минералах, регистрации скважин и прочих скучных вещах. Она прохаживалась по комнате, слушая беседу краем уха, но мужчины все говорили и говорили. Непонятно, зачем ее вообще сюда позвали; ей уже надоело разглядывать фотографии Финеаса с родственниками, Финеаса со знаменитостями. Белая рубаха и темные брюки бурильщика были чистыми и отглаженными, но определенно знавали лучшие дни, а на ногах рабочие башмаки — видать, приличных туфель нет. Но почему-то хочется, чтобы этот тип обратил на нее внимание; было в нем что-то эдакое, притягательное. Ты просто слишком долго живешь одна , пыталась она себя урезонить.

С другой стороны, не так много на свете мужчин, держащих себя с Финеасом на равных; этот бурильщик как раз из таких, хотя и непонятно почему. А бурильщик (Хэнк, она решила называть его про себя так) по-прежнему не обращал на нее внимания. Появилась секретарша — как и все девушки, работавшие у Финеаса, темноволосая, с молочно-белой кожей, а все ее активы эффектно подчеркивало узкое зеленое платье; наливая кофе Хэнку, она как бы невзначай коснулась его руки, но Хэнк словно и не заметил. Джинни тут же простила ей броскую внешность и утвердилась в мысли, что между парнем и ее дядюшкой определенно что-то есть. Наконец мужчины закончили и Финеас развернулся к ней.

— Мы нанимаем Хэнка, — объявил он. — Прямо сегодня он поедет с тобой.

В МакКаллоу-Спрингс они отправились на стареньком пикапе Хэнка, шумном и душном. Джинни надеялась, что спутник не заметит, как она вспотела. Он просто бурильщик , успокаивала она себя. И не такой уж красавец, и вообще никак не ровня ей. Нос у него какой-то сплющенный — может, чей-то кулак постарался, а может, от природы такой. Дворняжка, как сказала бы бабушка. В нем чувствовалась неподдельная уверенность в себе, какую она замечала в лучших из вакерос, но помимо этого еще нечто вроде высокомерия — как будто он точно знал: что бы вы или кто-то еще ни сделал, он все равно сделает лучше. Этим он напоминал Клинта: человек, которому все дается легко, у которого получается все, за что бы ни брался.

Хэнку было двадцать четыре, и всю войну (и вообще всю жизнь с самого раннего детства) он искал нефть вместе со своим отцом, который недавно умер. Когда-то они были миллионерами, но несколько последних вложений оказались неудачными, а потом отец погиб при взрыве газа, и Хэнк остался на мели. У него была собственная буровая установка и шестиколесный вездеход «Интернэшнл», а на примете дюжина толковых работяг, но сейчас едва хватало денег на бензин.

— Я мог бы сдать буровую внаем, — рассуждал он вслух. — Но какой в этом смысл? — И продолжил, не ожидая ответа: — У вас есть братья или сестры?

— Три брата. Но двое погибли на войне.

— А у меня две сестры.

Наверное, что-то мелькнуло в ее лице, потому что он уточнил:

— На всякий случай: в сорок втором я пытался записаться добровольцем, но меня завернули из-за дальтонизма.

Она кивнула, продолжая разглядывать кусты и выжженную землю за окном. Все, кто не служил, вынуждены оправдываться, рассказывая печальные истории.

— А я, кстати, и не знал никогда, что дальтоник. Думал, все видят мир именно так. Через несколько месяцев поехал в Хьюстон, но опять не смог пройти тест и меня опять бортанули, но на этот раз я был умнее и, пока никто не видел, стащил у них книжку. — Он покосился на Джинни. — Решил, что она не слишком дорогая.

— Наверное, нет.

— Ну неважно. Я выучил правильные ответы и поехал в Нью-Мексико, где меня пока не знали. И на этот раз все прошло отлично, но, должно быть, я отвечал слишком быстро, потому что они что-то заподозрили и начали показывать страницы в другом порядке. И я не угадал ни одной чертовой цифры. Понятное дело, хитрость мою раскрыли и пригрозили, что если я не уймусь, в следующий раз меня арестуют за попытку негативно повлиять на ход военных действий.

— Вот это да.

— Повлиять на ход военных действий. Представляете?

— Думаю, это было просто благословением.

— Ага, попробуйте прожить четыре года, когда все вокруг считают тебя коммунистом или дезертиром. Я уже хотел смыться в Канаду и там записаться в армию. Но отец отговорил.

— В нефтяной промышленности многие были освобождены от военной службы, — сказала Джинни. — Иначе мы бы не победили в этой войне.

— Может, и так, но я-то не собирался быть одним из них.