Александр Попов - 54 метра

Однажды я, СВИН и товарищ по фамилии Малютин (эпизодический товарищ) решили «откосить» урок и спрятаться в старом здании. Мы забрались на второй этаж и, присев, начали рассказывать забавные истории из жизни. Смеясь и покуривая сигареты, иногда затихали, чтобы не пропустить тот момент, когда нас услышат и попытаются поймать офицеры. Все было спокойно, а наше местоположение и особенности здания позволяли даже в случае обнаружения скрыться от преследователя. Коридор тянулся на всю длину покрытых сажей стен и боковых перегородок, ответвлений в бывшие отдельные кабинеты, что открывало нам вид на противоположную сторону. Рядом с нами находился лестничный проем (такой же на другой стороне), а мы хоронились у перегородки рядом.

— На второй этаж еще подняться нужно, — размышляли мы и продолжали приятное времяпрепровождение (на третий этаж нам не хотелось подниматься из-за странного чувства дискомфорта). Вдруг СВИН напрягся и сказал: — Слышите?

Мы затихли и прислушались. С противоположной стороны здания, по коридору кто-то приближался к нам, неторопливо стуча каблуками. Цок-цок, цок-цок, цок-цок, — приближался звук, похожий на стук девичьих туфель. И чем ближе и громче он становился, тем быстрее начинали стучать чьи-то ноги, приближая их владельца к нам. Набойки из металла многие ставили себе на подошву для меньшего износа обуви, поэтому это мог быть кто угодно. Цок-цок, цок-цок, цок-цок, — засеменили чьи-то ноги, переходя на бег и со звоном разнося по стенам приближающееся эхо. Мы не выдержали и высунулись из-за своего небольшого кирпичного застенка. НИЧЕГО. Звук исчез. Спрятаться негде, все как на ладони.

Наша компания немного успокоилась и принялась снова рассказывать истории. Показалось — подумали мы. Но уже через несколько минут тишину снова нарушил этот звук приближающегося человека, переходящий на бег: цок-цок, цок-цок, цок-цок. Что-то приближалось, и на этот раз громче и быстрее. Оно неслось со всех ног к нам. В этот раз, когда мы выглянули из-за перегородки, звук не стих и, став еще громче, шел на сближение. Но визуально никого не было. Перепугавшись, мы выбежали на улицу и больше туда не входили. На третьем этаже, на черной от сажи двери, ведущей к новому корпусу, мы тогда нашли надпись, сделанную чьим-то пальцем: «Это вход в АД». Возможно, вы скажете, что это плод богатого воображения. Мы тоже об этом подумали. И чем больше времени с этого момента проходило, тем больше мы в этом себя убеждали. Но потом подобное произошло с целым взводом. Этих ребят отправили на уборку окрестной территории, и когда пошел дождь, они спрятались на втором этаже. Чьи-то подобные шаги, переходящие на бег, были приняты за шаги командира, и все высыпали на улицу в объятья другого проверяющего офицера.

— А кто же тогда там? — задавались мы вопросом и снова убеждали себя, что все показалось. Но уже, например, у нашей троицы не так убедительно это получалось…

Был такой наряд в той стороне, в действующем учебном корпусе, почему-то соединенном с проклятым зданием. Вахта заключалась в протирании штанов на первом этаже за столом у окна с 21:00 до 09:00, когда приходят преподаватели и сам комбат. Байки про эту вахту ходили всякие (про шумы странные, про чей-то плач). Но я посмеивался над рассказчиками, правда, после звука тех шагов не так сильно. Все мое нутро чувствовало что-то необъяснимое в этом месте, но рассудок успокаивал железной логикой, объясняя все банальным воображением.

Моя вахта пришлась на одну из декабрьских ночей с пятницы на субботу. Конечно же, мы несли вахту вдвоем с товарищем, деля ночь пополам. Но, как это обычно бывает, я должен был ему одну вахту и предложил отстоять в данном случае один. Рассуждал я так: возьму с собой журналов, почитаю, а когда надоест, подремлю. Еще возьму хлеба, перекушу перед сном. Кому я нужен? Никто не придет и не проверит, ведь пятница — почти вся страна к десяти вечера уже пьяная. Так что, думаю, к полуночи все спать будут.

Товарищ в итоге согласился, и я пришел служить свою вахту один. Несколько эротических журналов, утаенных от моего придурковатого командира. Пара кусков хлеба, которые немного подсохли и обветрились. Неплохое лакомство, снаружи как сухарик, а внутри еще мягкий хлеб. Застревает крошками в зубах и продолжает послевкусие, когда пытаешься извлечь кусочки языком. А если прижать сверху раскаленным утюгом и подержать, то получается обалденный горячий тост. Соскребываешь его и ешь, пока не остыл.