Александр Попов - 54 метра

— Что это такое?!! Что вы себе позволяете!! Это вам не там!! Попов!!! Ну, конечно же, куда без такой известной личности! Что с вами?!! Что за маскарадный костюм?!! Что?!! Говорите громче!!! Что вы чистили? Дымоход?!! А почему до сих пор грязный?!! Что, почиститься нельзя было?!!

И так на нас кричали до тех пор, пока не выдохлись совсем. В отпуск нас отпустили на неделю позже остальных. Может, некоторые и были недовольны этим, но, по мне, так: хоть есть что вспомнить у нашего 54-го класса, в отличие от остальных взводов. Училищные психологи говорили, что это из-за большого количества «воздушных» знаков в коллективе. Может, и так.

В лагере проходили шлюпочные соревнования и практика по парусному вождению. Чтобы допуститься к последнему, сдавался ряд экзаменов по мореходному терминологическому словарю. Наш взвод, прославившийся оригинальными выходками, никак не мог выучить все значения плакатных издержек и сдать этот экзамен. Мы дружно приходили по десять человек. Дружно проваливали экзамен. И дружно приходили на следующий день снова, и все повторялось. Хождение каждый день к этому месту стало нашим своеобразным ритуалом. Как говорится, не мытьем, так катаньем. Но однажды… Мичман, считавший себя морским волком и часто пользующийся выражениями командира пиратского судна в стиле «Якорь мне в задницу! Мне чайки на грудь срали! У меня вся жопа в ракушках и водорослях!», пришел без журнала, в котором значились все наши неудачные попытки. И, посмотрев на нас с проницательностью разбойника, спросил:

— Сдали устный экзамен?

— Да! — ответили без тени сомнения мы. Главное, уверенно отвечать на все вопросы. Иногда мне кажется, что военные не улавливают суть ответа и ориентируются только по интонациям. Если ответил бодро, значит, все отлично. Ответил вяло, значит, все плохо и ты весь в сомнениях.

Мичман приказал: «Седлать коней!», и вот мы вышли на середину озера и подняли парус. Дальше все развивалось как в кино… Камера! Мотор! Дубль 7, эпизод № 2! Хлоп!

Необходимо добавить: при парусной ходьбе существует опасность быть перевернутым, если вовремя не сориентироваться в направлении и порывах ветра и не произвести нужные манипуляции. До середины озера мы шли на веслах и не испытывали опасений. Сильный боковой ветер начал опасно наклонять нашу «яхту», и мичман принялся отдавать приказы и распоряжения типа «Чайки на грудь мне срали!!!» с последующим перечислением морских терминов.

Камера крупным планом берет наши лица, всматривающиеся в глубокую глотку капитана. И таким же крупным планом — огромные глаза десяти Бивисов и Батхедов, кряхтящих и булькающе смеющихся при каждом незнакомом им слове. Никто не шелохнулся, все смотрели на гланды мичмана, выпучив глаза. Наконец, морской волк начал подозревать нашу некомпетентность в делах морских и заговорил на доступном для нас языке. Ведь через несколько «чудных» мгновений он и еще десять имбицилов окажутся в воде. И не факт, что до берега доплывут все. В озере достаточно холодных родников, да и до берега почти километр. Сведет кому-нибудь ногу и все, поминай, как звали. А ему отвечать? Ну уж нет!

— Так!!! Эту ХУЙНЮ схватил быстро!!! Да, ты!! Так, а ты эту ПОЕБЕНЬ натяни на себя!!! Левый борт, табань!!! ПИДАРАС, веревку перекинь!!! А ты, УРОД! Да, ты!! Натяни на себя эту ХУЕВИНУ!!! — речь была понята нами вмиг, и каждый выполнял правильные действия, необходимые для удачного завершения маневра… Мы не перевернулись под парусом. Никто не утонул. Все вернулись на берег живые и здоровые, где разгневанный мичман поставил нам всем зачет, даже тем, кого не было.

— Чтобы ноги вашей здесь больше не видел, понятно!!! — содрогал он воздух звуковыми волнами, пущенными голосовыми связками. А нам только это и нужно было. И мы теперь приходили сюда только купаться, да и то по вечерам и украдкой. Так кончился наш последний лагерь в НВМУ.

Отпуск пролетел быстро и незаметно. Поскольку мои родители переехали жить в Санкт-Петербург и еще не нашли работу, то на работу устроился я. Кем могут взять несовершеннолетнего парня крепкого сложения? Правильно, грузчиком. Работа начиналась в девять утра и заканчивалась в девять вечера. Оплата: 70 рублей и один обед, включающий кусок мяса. Магазинчик, в котором я трудился по двенадцать часов в день шесть дней в неделю, находился в центре города, поэтому приходил я домой поздно и, выслушив пьяные речи отца, отставного офицера, ложился спать. Точнее, вырубался под монотонные крики папаши о том, какое я ничтожество и нежелательный в квартире элемент. Что лучше всего мне убираться подальше от его собственности. Что он ждет, когда мне исполнится восемнадцать и закон не сможет заставить его выполнять родительский долг. Что я много ем. Что я только потребляю. Что прописывать он меня не собирается, что мне лучше всего сдохнуть…