Александр Попов - 54 метра

«Ну его на хрен», — подумалось мне, и я снова залег, вжавшись в мясистого капитана. Буквально через десять секунд второй канат, с силой прорезав атмосферу, врезался в и так погнутый КамАЗ. Грузовик подпрыгнул и, немного пошатавшись на краю причала, рухнул в море, сделав напоследок благородное «БУЛЬ».

«Ни хера не смешно», — подумалось мне. Я встал и увидел, как громадное железное существо, поскрипывая и постанывая, выходило в море. Что-то в его ржавом корпусе было многострадальное. Вся его сущность радовалась обретенной свободе. Ветер нес его на середину залива, закручивая, будто огромный бумажный кораблик в канализационном ручейке. Он тащил его на острые камни, преграждающие выход в открытое море. Казалось, что корабль сопротивляется встрече с рифом, виляя корпусом из стороны в сторону. У него даже получилось увернуться от опасности, и он носом устремился к бескрайним водам Баренцева моря. Но сильный порыв кинул бак судна на черные камни, погрязшие в пене лохматых волн.

Скрежет металла, как стон раненого разнесся над заливом. Судно быстро набрало воду в пробоину и начало тонуть. К этому времени уже все поднялись с холодного причала и смотрели на агонию, ежась от холода. Нечто величественное наполняло наши сердца. Глядя на металлическую громадину, поднявшуюся на попа и наполовину уже погрузившуюся в черную воду, захотелось снять шапки. Словно гигантский доисторический ящер закричал металлическим оттенком в горле перегородок, испещренного рыжей ржавчиной, и исчез в белой соленой пене. В этом стоне затаилась обида беглеца, секунду назад глотнувшего воздух свободы и получившего очередь свинца в спину. Теперь медные сокровища залягут на дно, покрытое водорослями. И скорее всего, навсегда.

Топограф в каком-нибудь кабинете поставит крестик на карте, обозначающий затонувшее судно, и все. А может и не поставит. В стране, которой приходится заново становиться на ноги, в стране, измученной очередной разрухой и своеобразной гражданской-бандитской-ментовской войной, в стране, потерявшей всякие ориентиры, были вещи поважнее этого крестика…

Р.S. Остаток дня мы все провели молча, погрузившись в раздумья. Только капитан, от усердия высунув язык, кончик которого блуждал возле ноздрей, был занят делом — списывал вместе с потонувшим КамАЗом побольше государственного имущества, прикидывая, что еще ценного запихнуть под брезентовый кузов, и придумывал предысторию их появления в кузове машины…

Он пришел к нам в сильный дождь, с невероятными ветвистыми молниями на половину неба. Он жалобно мяукал у двери, словно знал, что мы внутри. Он пищал, и почему-то этот писк оказался громче раскатов грома и шума ливневого потока. Маленький, черный, взлохмаченный комочек шерсти, одолеваемый блохами, был вымыт, расчесан и накормлен. Котенок спал в метре от калорифера и тихо урчал. Рядом ничего похожего на котов или кошек не наблюдалось, и все задавались вопросами: «Откуда он? Неужели, слепой и беззащитный, он не был растерзан крысами или бакланами? Повезло, наверное?»

Мы это чудо объявили своим незаконнорожденным ребенком и по очереди были ему мамкой. Странно, но никто не ныл, что не хочет убирать за зверем или добывать ему еду. Конечно же, он ел все, и мы с радостью делили с ним свою пайку. Но растущему организму нужно было больше мяса и рыбы. Каждый вечер мы невзирая на погоду закидывали ловушку для крабов и иногда что-то вытаскивали. А еще самодельными удочками ловили рыбу. Ловилась в основном маленькая треска и мусор, но кот был нам благодарен и за это. Хотя мусор мы ему не притаскивали. Все для кота.

Наш черный хищник рос, и имя, изначально ему данное — Яна, вдруг резко оказалось ему мало. Выяснилось, что это не она, а он. Кот со значительными размерами хозяйства. Блин, как я мог это просмотреть. Сам же ведь его крутил в руках в поисках этого самого. Ведь не было тогда — и вдруг выросло. «Тайны густой шерсти — 2». Прямо название порнофильма.

Хоть отзывался он на все с буквой «Я», начиная от «ЯК-47» и заканчивая словосочетанием «Яблочный пирог», остановились на варианте, близком с оригиналом, и стали звать его ЯН…

Тишина опустилась на наш край, словно сверху накрыли стаканом. В стакан перед этим кто-то выдохнул струйку дыма, и густой молочный туман упал на нашу жизнь. В тишине было слышно только, как плещется морская вода, заворачиваясь между мазутными камнями прибрежной полосы.

Туманы здесь такие, что руку вытягиваешь и кисти не видишь. Это еще одно здешнее божество. Его Величество Антипод Ветра, хранитель тишины и неприкосновенности, и он может убить тебя. Человек здесь не хозяин, а гость в чужой и дикой стране. Он здесь букашка, и жизнь его весит двадцать один грамм души, а остальное наносное и легко забирается. Шаг в сторону от дороги, и можешь ходить кругами в молочной завесе день, два или неделю. Сколько людей погибло вот таким образом! Когда туман уходит в свой мир тишины обратно, их находят свернувшимися калачиком. Может, они бы и выжили, но сдались, решив, что это конец. И для них это и вправду оказывалось так. Их находили в десятке метров от домов гарнизона. Усмешка жизни — умереть в шаге от спасения.