Александр Попов - 54 метра

во-первых, не «крысь» и не «стучи» (не воруй и не закладывай обидчика начальству, решай проблему сам);

во-вторых, если не ты, то тебя;

в-третьих, не можешь противиться безобразию — возглавь его;

в четвертых, покажешь стае слабость — заплюют и растопчут, а может, загрызут.

Почему САААВЕЙ? Фамилия его была Соловко. Все его называли Сака — даун или просто Сака. И возможно, его бы меньше трогали, но САААВЬЮ постоянно мерещились собственная гениальность и хитрость. Он все время пытался обмануть хоть в какой-нибудь мелочи, окружающих его людей. Выглядело это как потуги ребенка объяснить родителям, что мороженое съела кошка, будучи по уши в нем. Дальше следовало короткое и громкое «САКА!» и звонкий хлопок по плоскому затылку, после которого звучали его возмутительные ругательства в стиле «Бйа! Сухи! Пииаасы!»

На построении его очень любили поджигать позади стоящие. Зажигалка подносилась к форме, и уже через 30 секунд пламя охватывало всю спину. Он еще не чувствовал жар огня, как его все дружно начинали тушить шлепками по спине и затылку (так, на всякий пожарный). Построение прерывалось, и под бурные овации и улюлюканье тушением занимался весь взвод. Это был святой долг каждого — спасти САААВЬЯ (на заднем фоне играет «Боже, Царя храни»). После этого он занимал свое место в строю и на инопланетном языке пояснял, что он обо всех нас думает.

— Ну, мы же тебя спасли от смерти, Сака-Бруно-Галлилей.

— Бъйать, если пы ни фы, йа пЫ ни сакоеся.

— Ну, прости нас. Мы как-то не учли. — В этот момент его начинали поглаживать по голове десятки рук, залепляющих его нос, рот и глаза, отчего он еще больше бесился. — Мы больше не будем. Честное слово. Ну, пожалуйста, не обижайся… И пока звучат эти слова, уже несколько зажигалок поднесены к его спине. А Сака писал в объяснительных, что у него редкое человеческое явление — самовоспламеняться при избытке статического напряжения…

Наверное, мы все сходили с ума, но это действительно было смешно. Вспоминаю, как СААВЕЙ проявил недюжинную смекалку и вышел из затруднительного положения в кафе при училище.

В каком бы кафе при училищах вы не оказались, называться оно будет «ЧПОК». Расшифровывалось это как Чрезвычайная Помощь Оголодавшему Курсанту. В нем можно было относительно недорого поесть — пирожков, колечек и сосисок в тесте. Конечно, тем, у кого есть деньги на приобретение данного вида товаров. Если уж быть до конца честным, цены в таких кафе превышали городские. Своего рода монополия на безвыходность военного. Хочешь? Покупай. Не хочешь? Иди в «самоход» и рискуй ради ценовой выгоды законопослушанием перед уставом.

При частом посещении заведения ты мог поесть в долг. Твое удостоверение осматривалось, и на фамилию записывалась сумма съеденного провианта. Так и делал одно время СААВЕЙ, но пришло время расплачиваться, а он ходил, как ни в чем ни бывало. Продавщица посмотрела в его стеклянные глазки подобно агенту ФСБ, и спросила: «Ты случайно не Соловко?» — и глазела на него так пристально, что любой другой уже бы признался во всем. Но… она не знала СААВЬЯ!!! В его мозгах копошилась изуродованная мозговая клетка. Представляю ее на костылях и в огромных очках, идущей к шкафчику с ответами. Вот она открывает дверцы, и на нее сыплется ворох покрытых пылью древних пергаментов. Она чихает и кашляет в этом облаке пыли, что-то бормочет, силясь прочесть манускрипты. Ее монолог: «Так, правила дорожного движения… пособие по чистке обуви… подробная инструкция гигиены рта… квитанция за коммунальные услуги… Что она здесь делает? Вот, нашла — правила вранья! Отлично, так, посмотрим, что написано…»

— Молодой человек, я к вам обращаюсь, — насквозь прокалывала его глазками огромная тетя. Времени не оставалось, мозговая клетка не успевала перелопатить справочник по вранью, вся надежда на себя. Вот хитрюга.

— Ни я, ио ощислили, а мая фамилия (здесь он делал гордый жест ладонью руки у груди, подобно вождю краснокожих или Гитлеру) СААВЕЙ!!!

Все, кто слышал этот диалог, прыснули так, что через носы потекли чаи и лимонады. Занавес…

После зимнего отпуска стали привозить хлеб, и порции помоев увеличились. Поэтому постепенно драки прекратились (всегда есть, с чем сравнить). По качеству это оставалось пищевыми отходами, но количество уже успокаивало нашу животную сущность и давало светлые надежды на будущее. Привычка есть со скоростью света и прикрывать рукой тарелку осталась почти до конца военных будней. Рацион составлялся явно гурманами и извращенцами.