Рене-Виктор Пий - Обличитель

«Отрекитесь! — орали палачи своим жертвам. — Отрекитесь, и вы спасете свою жизнь! Признайте свои ошибки, расскажите о своих преступлениях, и тогда виселицу вам заменят каторгой».

А Сен-Раме они твердили:

— Признайтесь, что чрезмерное напряжение на работе повредило вам рассудок; скажите, что под давлением Рустэва, угрожавшего выжить вас, вы решили восстановить свое положение в фирме, сея смуту среди ваших сотрудников, не затрагивая при этом ни заводов, ни торговых предприятий. Подтвердите то или другое, и тогда вы вернетесь с нами наверх, при условии, разумеется, что вы немедленно подадите в отставку под предлогом болезни. Ну говорите же, Сен-Раме, какого черта! Вы боялись Рустэва или нет? А может, с некоторых пор вы стали замечать у себя провалы в памяти, какие-то странные ощущения, головокружения? Когда вы говорили с персоналом, держа перед собой рупор Рюмена, разве вы не употребляли странных выражений и оборотов? Правда, Аберо? Расскажите-ка нам, Аберо! Господин заместитель директора по прогнозированию, клянитесь говорить правду, всю правду и только правду, поднимите фонарь и скажите: «Клянусь». Итак, вы признаете, что речь Сен-Раме в тот день была совершенно бессмысленна? А на кладбище, вы помните, Ле Рантек, что произошло над могилой покойного Арангрюда? Подойдите сюда, господин секретарь генеральной дирекции, и дайте присягу — вы тоже поднимите фонарь и расскажите нам, как Сен-Раме ссылался на Толстого — и это на могиле директора по «маркетингу»! Какой бред! Неужели человек, создавший во Франции «маркетинг» для колбасных изделий в целлофановой упаковке, каждой год в отпуске перечитывал этот толстый классический роман? И к тому же еще интересовался молодыми неизвестными поэтами? Бред! Что может быть общего между вздохами Анны Карениной и окороками Корвебона? Сущий бред! Верно, Ле Рантек? К тому же все это вранье, любой может подтвердить, что это ложь, правда, Вассон? Дайте присягу, Вассон, клянитесь говорить правду во имя Соединенных Штатов Америки, оплота поруганных свобод; поднимите фонарь и скажите: «Клянусь!» Ну же, Вассон! Вы хорошо знаете семью Арангрюда? Сколько раз вы переспали с его женой? Шесть? Спасибо, Вассон!

— Это ложь! — возмутился я.

— Защита сможет говорить сколько захочет, когда ей будет дано слово! — прорычал Макгэнтер, выписывая в темноте арабески фонарем. — А сейчас слово предоставляется свидетелям обвинения. Итак, Вассон. Читал ли Арангрюд Толстого? Спасибо, Вассон. И правда, зачем бы он стал читать Толстого? А вы, Рустэв? Вы, дорогой Андре, которого мы назначаем отныне генеральным директором фирмы «Россериз и Митчелл-Франс», поднимите фонарь и скажите нам, что Сен-Раме собирался сделать с нашим cash-flow? Расскажите, как он ошибался в своих расчетах. Как скрывал он свои ошибки или собирался их скрывать. Ну же, Адамс, поднимите фонарь и разъясните нам механику фальсификации счетов! А как этот господин целых два года дурачил нас! Слушайте, администраторы «Россериз и Митчелл-Франс», слушайте хорошенько! Вы все слышали? А теперь я прошу Аберо снова выступить перед судом. Пусть он нам скажет, да, пусть скажет, раз уж он спал с мамашей Сен-Раме, что она шептала ему на подушке!

— Ха-ха! На подушке! — подхватили хором семь или восемь голосов.

Аберо остановился перед поверженным генеральным директором и сказал:

— Вот уж почти год, как от бессилия он прибегает к самым гнусным выдумкам.

— Частная жизнь Анри Сен-Раме, — запротестовал я, — не представляет для нас никакого интереса.

— Как это — не представляет интереса! — воскликнул Макгэнтер. — Когда человек сходит с ума, это проявляется и в постели, и в рабочем кабинете! Продолжайте, господин заместитель директора по прогнозированию.

Аберо с удовольствием изложил все подробности супружеских отношений Сен-Раме, которые, по его мнению, доказывали, что тот сошел с ума. Описание было по-истине омерзительно.

— Я слышал, что этот скот проделывал то же самое и со многими секретаршами, верно, мсье Бриньон?

— Совершенно верно, мсье.

— Клянитесь, Бриньон, поднимите фонарь!

Бриньон поднял фонарь.

Да, генеральный директор пытался изнасиловать свою секретаршу, но он, Бриньон, никогда не смел об этом говорить.

Когда Макгэнтер решил, что свидетельских показаний уже достаточно, он предоставил слово Сен-Раме.

— А теперь мы хотим услышать ваши объяснения, и посмотрим, будете ли вы вести себя как человек здравомыслящий! — крикнул Макгэнтер.