Орхан Памук - Мои странные мысли

Мать жениха платка не носила. Мевлют видел, как его дочь стремится стать частью той семьи. Дома Фатьма обняла его, поцеловала и всплакнула о том, что покидает жилище, в котором провела все свое детство, но через несколько минут Мевлют застал ее погруженной в мечты обо всех радостях новой жизни с мужем. Он узнал, что дочь и его будущий зять подали заявление о переводе на факультет туристического менеджмента в университет Измира. Два месяца спустя пришел ответ, что их заявление принято. Таким образом, всего за три месяца было решено, что после свадьбы в начале лета Фатьма и Бурхан (так звали будущего зятя Мевлюта, высокого и тощего как жердь, с глуповатым выражением на лице) переедут в квартиру в Измире, принадлежащую семье жениха, и поселятся в том городе.

Из всей стамбульской семьи Фатьмы только ее отец Мевлют и сестра Февзие поехали на свадьбу в Измир. Мевлюту Измир понравился: этот город представлял уменьшенную копию Стамбула, более южную, с пальмовыми деревьями. Бедные районы с гедже-конду располагались прямо у бухты. На свадьбе Мевлют видел, как Фатьма прижимается к мужу, когда они танцуют – как в кино, – и был смущен, но и немного растроган. В автобусе по пути в Стамбул Мевлют и Февзие не сказали друг другу ни слова. Голова дочери лежала у него на плече, и, пока она спала всю долгую ночную дорогу, запах ее волос делал Мевлюта счастливым.

11 сентября Мевлют и Февзие провели весь день у телевизора: в нем постоянно мелькали кадры с самолетами, врезающимися в небоскребы Нью-Йорка, которые вскоре рушились в клубах огня и дыма. Не считая тихого замечания Мевлюта: «Американцы теперь захотят отомстить!» – они больше никогда не говорили об этих событиях.

После того как Фатьма вышла замуж и уехала, они с Февзие подружились. Младшая дочь любила поговорить, пошутить, изобразить других людей, ей нравилось смешить отца и выдумывать забавные истории. Она унаследовала от матери талант подмечать во всем смешную нелепую сторону. Она могла изобразить звук, с которым их сосед присвистывал через передние зубы при разговоре, или скрип приоткрываемой двери, или пыхтение Мевлюта, когда тот поднимался по лестнице, а во сне она изгибалась наподобие буквы «S», в точности как ее мать.

Спустя пять дней после падения башен-близнецов Мевлют пришел домой из клубного дома и увидел, что телевизор выключен, обеденный стол пуст, а Февзие нигде нет. Ему и в голову не могло прийти, что дочь сбежала. Мевлют подумал, что семнадцатилетняя девушка просто отправилась побродить по городу. Февзие провалила математику и английский за год до окончания школы, но за все лето Мевлют ни разу не видел, чтобы она садилась заниматься. Пока он смотрел в окно, дожидаясь возвращения дочери, его раздражение медленно превращалось в беспокойство.

С внезапной болью он заметил, что сумка Февзие, одежда и личные вещи отсутствуют. Он задался вопросом, стоит ли поехать на Дуттепе посоветоваться с семьей Акташ, когда зазвонил дверной звонок, одарив его краткой надеждой, что это может быть Февзие.

Но это был Сулейман. Он сразу сказал Мевлюту, что Февзие убежала с одним парнем, что юноша «подходящий» и из хорошей семьи, что его отец владеет тремя такси, которые сдает в аренду. Отец мальчика позвонил днем, и Сулейман ходил повидаться с ним. Возможно, он позвонил бы вначале Мевлюту, если бы у того был телефон дома. В любом случае у Февзие все хорошо.

– Если ей было хорошо, тогда зачем она убежала? – спросил Мевлют. – Чтобы расстроить отца и опозорить себя?

– А зачем ты убежал с Райихой? – спросил в свою очередь Сулейман. – Горбун Абдуррахман сказал бы «да», если бы ты посватался к ней.

Услышав эти слова, Мевлют начал подозревать, что побег Февзие мог быть формой подражания. В конце концов, дочь поступила точно так же, как сделали ее мать с отцом.

– Горбун Абдуррахман никогда не позволил бы мне жениться на своей дочери, – сказал он, с гордостью вспоминая ту ночь, когда он убежал с Райихой. – Я не приму этого таксиста, который сбежал с моей девочкой. Февзие обещала мне, что окончит школу и пойдет в университет.

– Она пропустила обе пересдачи, – сказал Сулейман. – Она провалила год. Она, наверно, боялась сказать тебе. Но Ведиха знает – ты всегда говорил бедной девочке, что никогда не простишь ее, если она не окончит школу, и загонял ее в университет, как сестру.

Когда Мевлют понял, что частное дело отца и дочери, очевидно, стало предметом обсуждения не только в семье Акташ, но и у совершенно чужих людей – таксиста и его семьи – и что он заработал репутацию вспыльчивого и властного отца, он вознегодовал.