Ольга Скубицкая - Нф-100 - Небо в зеленой воде

Приведя себя в порядок и, одевшись, заказала завтрак в номер, вспомнив, что вчера едва перекусила утром и за весь день выпила только мерзкий сладкий кофе, сдобренный страшной историей.

Не прошло и пяти минут, как в дверь вежливо постучали. Это меня удивило, завтрак не могли приготовить так быстро.

'Надеюсь, они не собираются меня кормить несвежей едой', - я открыла дверь, готовясь отчитать нерадивую обслугу.

На пороге, как и ожидалось, стоял портье в строгой темно-синей униформе, только вместо подноса с завтраком вышколенный молодой человек держал в руках плоский прямоугольный сверток.

- Доброе утро! Это просили вам передать, - улыбнувшись заученной широкой улыбкой и протягивая мне сверток, поприветствовал он.

- Спасибо! - машинально ответила я, принимая плоский легкий конверт из коричневой оберточной бумаги и взвешивая его в руке.

Я вернулась в комнату, на ходу раздирая обертку. Из конверта на ковер выпал небольшой листок бумаги. Подняв его, я прочитала строчку, написанную беглым мелким почерком: 'Это тебе поможет вспомнить. Д.В.' Инициалы расставили все по своим местам и вывели меня из ступора, вызванного письмом от непонятно кого в чужой стране.

- Полчаса назад он на меня орал, а теперь как заботливая мамаша, присылает нечто, чтобы я вспомнила. Как же он меня раздражает, - бормотала я вслух, продолжая разворачивать конверт.

Содержимое меня удивило. Под оберточной бумагой оказался рисунок, небольшой, выполненный на бумаге формата A4. Я прислонила его к бортику кровати и отступила назад, чтобы лучше рассмотреть.

Всего лишь карандашный набросок не очень хорошего качества, но запечатленный на нем черно-белый фрагмент невольно притягивал взгляд, словно его выполнил только начинающий, но не лишенный таланта художник.

Рисунок изображал прекрасную женщину с большими выразительными глазами и мягкими изгибами молодого тела. Длинные распущенные волосы спадали черными тяжелыми волнами до тонкой талии. Красавицу драпировала поношенная одежда: грубая рубаха и штопаная юбка, совершенно не сочетавшиеся с неземным великолепием ее лица и тела, но даже это не портило впечатляющую красоту ее цветущей молодости. Гармоничнее всего на ней бы смотрелись полупрозрачные одежды спустившейся на землю богини. Поза вполоборота позволяла рассмотреть, что ее руки привязаны к толстому деревянному столбу за спиной, а ноги скрывали языки черно-белого пламени, обвивавшего со всех сторон гибкое тело. Ей было до безумия больно - это чувствовалось в сжавшейся напряженной позе, огонь уже нещадно жег ее гладкую кожу, но выражение лица оставалось спокойным, страшно подумать, чего стоило ей это спокойствие. Идеальные губы тронула случайная улыбка, и лишь огромные распахнутые длинными загнутыми ресницами глаза неотрывно глядели на что-то или кого-то впереди. Глаза будто жили отдельно от лица. Взгляд пылал ненавистью и страстью одновременно, и горячие искры костра вокруг не шли ни в какое сравнение с пламенем, полыхавшим в ее изумительных очах. Она сейчас кого-то ненавидела, прощала и прощалась одновременно.

Я стояла у кровати не в силах пошевелиться, с трудом веря, что на плоском листе бумаги Даниэль смог выразить так много, (то, что это его рук дело я и не сомневалась) и мучительность момента, и несгибаемую силу и изысканную красоту каждой совершенной черты. Я все смотрела и смотрела, не отрываясь, а женщина в костре продолжала гореть замершим моментом вырванного из жизни эпизода. Ее молчаливая боль выливалась в застывший воздух комнаты прямо с картины.

Несмотря на неприязнь к новому знакомому, я не могла не отметить, что он талантливый художник, хотя и неопытный, судя по нечеткости и некоторой робости карандашных штрихов. 'Либо он слишком нервничал, либо чересчур спешил запечатлеть неприкрытый ужас момента, - заключила я. - Жаль из-за спины не видно изумрудной ленты в руках женщины, она ее теребит дрожащими пальцами, пряча в складках грязной юбки подальше от любопытных глаз. Лента гладкая на ощупь, атласная, теплая как кожа его рук', - эти мысли просочились сквозь мое сознание почти незаметно, как песок, спадающий бесшумными крупицами на дно песочных часов. Я даже не успела толком понять, о чем думаю, какая еще лента, как мои глаза стали видеть то, что картина показать была не способна. Цвета, яркие обжигающие всполохи, танцевавшего вокруг женщины пламени, стали вдруг резкими, ослепительно-жгучими, осязаемыми, обретая реальные краски. Искры поднялись вверх красными звездочками, прямо в темное ночное небо, вместе со столбами прогорклого клубящегося дыма. И следом меня охватила предсказуемая паника из-за врожденной фобии.