Б А - Введение в человечность

- Прошу вас, Агам, - улыбнулась Золя, - забирайтесь сюда и следуйте за мной. После беседы с Семеном Обуслововичем я приглашаю вас на ужин к себе. Если вы, конечно, не против.

Такого поворота событий я уж точно не ожидал, поэтому и промямлил что-то невнятное, на что получил вежливое:

- Спасибо, не стоит благодарностей. Нам гости всегда в радость.

Мы долго шли по каким-то узким и сырым коридорам. Странное место. В нашей хрущевской хороме все гораздо проще: залез в щелочку - и дома. А тут прямо римские катакомбы. И что еще удивительно - постоянно встречались по пути другие тараканы, но никто даже словом не обмолвился, так, кивали в знак приветствия и терлись спинами о заплесневелые стены. Я сначала здоровался, раскланивался, но когда понял, что на меня никто не обращает ровным счетом никакого внимания, перестал. Шагал гордо, неторопливо и молча за своей привлекательной проводницей и озирал по пути окрестности. Хотя, что там было озирать? Сырой полумрак?

Наконец, после бессчетного количества спусков и подъемов, крутых поворотов и еле заметных изгибов, мы проникли в низкое сводчатое помещение, насквозь пропитанное влажной густой взвесью, смешно щекочущей усы.

Посреди комнаты на мягком полусгнившем грибе возлежал огромный черный таракан, плоский как щит Гектора и блестящий, как избранные речи Аристотеля.

- Поздоровайтесь, - шепнула мне Золя, потому что увидела написанное на моей морде удивление. Да-а, по другому я представлял себе главу местного семейства.

- З-з-здрас-сьте, г-господин К-катерпиль-тер, - заикаясь, вымолвил я.

- Катерпиллер, - поправил меня плоский. - Вы к нам откуда пожаловали, молодой таракан? С посольством, или так, ветром надуло?

- П-простите, г-господин К-катерпиллер, - извинился я, - с Зины Портновой мы, из Сократовых.

- А-а, - улыбнулся Семен Обусловович, - Сократовы! Что ж, наслышан, наслышан. И как господин Сократ себя изволит чувствовать? Суставы не шалят?

- Да нет, - осмелел я, - суставы пока в порядке.

- Хорошо... хорошо, что в порядке... Суставы, они, молодой таракан, с возрастом костенеют и ужасную боль начинают нести... Но вам, впрочем, это пока не грозит, - улыбнулся господин Катерпиллер, а потом повернулся к Золе: - Изольда Шестиаховна, будьте добры, приготовьте нам кофию, и можете на сегодня быть свободны. Мы с молодым тараканом должны глобальные темы обсудить, а к вечеру я до вас его отпущу.

- Конечно, Семен Обусловович, - поклонилась Золя и, пятясь, покинула помещение.

Пока она готовила кофе, Катерпиллер раздувал кальян, а я осматривал экспозицию сомнительных полотен, что украшали стены кабинета (а может, это были и фрески неизвестного мастера, клоп их разберет).

- Вы, молодой таракан, простите, что отрываю от созерцания ценностей, мне еще не представились, - густым басом проговорил Семен Обусловович, выдыхая струю ароматного грибного дыма.

- Ой, извините великодушно, - смутился я, - Агамемнон. Можно просто - Агам.

- Хорошее имя, - кивнул Катерпиллер, - наше, тевтонское.

Я спорить не стал. Мол, начнешь хвалиться эрудицией, тут же тебя и выставят не попрощавшись. А такой образ поведения хозяина меня сейчас, мягкого говоря, не устраивал. Есть-то хочется, да и к Золе... а когда еще на Зину Портнову попадешь? И попадешь ли вообще?

- Ага, - кивнул я, - тевтонское. Нам Сократ так и говорит, гордитесь, тараканы, своим тевтонским происхождением. Мол, не латины какие-нибудь, а истинные славяне во всех своих четырех ипостасях (Господи, чего несу? Это все от волнения).

Но Катерпиллер, кажется, подвоха не заметил. Или сделал вид. Только кивнул и затянулся глубоко-глубоко, так, что в зашевелившемся от богатырского вдоха воздухе мои крылья затрещали. А когда выдохнул, протянул шланг мне.

- Не желаете, Агам? Первоклассный грибачок-с из Правопушкарских подвалов, соседи в обмен на белую плесень поставляют. Рекомендую.

Я отрицательно покачал головой:

- Простите, господин Катерпиллер, не курю.

- А чего так? - удивился хозяин.

- Понимаете ли, спортсмен, - пояснил я, - дыхалку тренирую.

- Дыхалку? Спортсмен? - снова удивился Семен Обусловович. - И каким же вы, Агам, атлетизмом изволите заниматься?

- Исключительно спринтерским бегом на марафонские дистанции, - объяснил я расширенно, чтоб понятней было.

- А-а, - уважительно кивнул хозяин, - спринтерский бег на марафонские дистанции я уважаю. Сам в молодости не прочь был, а вот теперь... Эх, нелегкая...

Он так тяжело вздохнул, что мне стало совестно кичиться своей непревзойденной (по внутреннему ощущению) мощью и лихой молодостью, и я уже было хотел начать его утешать, как вдруг появилась Золя. Она несла на спине поднос с кофейником и двумя ослепительно белыми чашками. Комната наполнилась ароматом свежезаваренных в проточной воде желудей. Эвона как! У них тут, на Петроградской, еще и кофе растет! Неплохо, смотрю, устроились.