Б А - Введение в человечность

- Я... - говорю. Сам же думаю - елки-палки, как представиться-то? А, думаю, будь что будет, - ...я, Сервелат. Это имя такое, при рождении мне данное.

И вот тут-то, Леша, он сел. Глаза безумные, волосы дыбом, репу чешет. Да, произвел я впечатление неизгладимое на больного гастритом молодого ученого. Твой Копперфильд - хрен с горы по сравнению со мной. Почему? Да потому, что летать на веревочке и дым гражданам в глаза пускать при нынешних технологиях любой дурак сможет, было бы денег достаточно, а вот с колбасой на полном серьезе поговорить мало кому доводилось. Тебе, например. Но это не по-настоящему. Я ведь уже не колбаса, сам видишь. Гуманоидом стал человекообразным, о чем ни капельки не сожалею.

Молчание повисло в воздухе надолго. Но не стал бы я говорить, что оно меня в те минуты угнетало. Нет! Скорее, наоборот. Теперь-то я понимаю, почему вы, люди, так любите делать сюрпризы. Это же настоящее наслаждение. Истинное садистское удовольствие получаешь, когда видишь, как кто-нибудь не без твоей, разумеется, помощи сел в лужу. Высший пилотаж упоения собственной властью.

Вот и мне тогда очень хотелось, чтобы этот душевный климакс (надеюсь, я правильно выразился?) не отпускал Николая подольше. Я, Леша, чувствовал себя настоящим магом, вершителем судеб, неким сверху-Яем, которое заставляет трепетать окружающих и подчиняет их своей воле. Кайф! Настоящий кайф испытал я в те минуты, которые для Колюни перевернули мир с ног на голову и прокрутили в его воспаленном нездоровой тягой к науке мозгу все традиционные объяснения непонятному явлению. И вердикт Николаем вынесен был простой, но однозначный:

- Мистика, мля. Чертовщина какая-то...

Я, нет бы помолчать, дать парню передышку, снова полез со своими дурацкими разъяснениями:

- Сервелат, - говорю, - это имя общее. Собирательный образ родового происхождения, если можно так выразиться... Да вы не волнуйтесь, Николай. Если имя вам не нравится, вы ведь можете мне какое-другое присвоить. Ваш я теперь, как говорится, собственный. Хотите, ешьте меня... хотите, путевку в жизнь выдайте...

Но, видимо, речь моя нашего научного работника особо не впечатлила, потому что ответа не последовало. Даже не посмотрел на меня. Точнее, посмотреть-то посмотрел, но, как будто, сквозь меня, словно прозрачным я стал или вовсе невидимым.

А потом с Николаем начало происходить вообще что-то странное. Сначала он глаза протер, потом за руку себя ущипнул так, что от боли вскрикнул. Не помогли, видимо, данные процедуры. Тогда встал он и нетвердой походкой вышел из комнаты. Я услышал шум текущей воды. Господи, неужели утопиться решил? А я размечтался! Помощничек выискался, колбаса этакий, в устройстве личной жизни.

Слава колбасному богу, ошибся я насчет суицида. Отсутствовал Колюня минут десять всего. Пришел уже без пальто, даже без ботинок. Вообще, можно сказать, обнаженный - в трусах одних, длинных и черных, как паранджа красотки Гюльчатай. Голова его была мокрой, босые ноги шлепали по грязному полу с неприятным чавканьем. Через мгновение Николай стоял у стола.

- Вот, черт, колбаса долбаная, одни неприятности от тебя, - удовольствия в произнесенной фразе, как ни старался, я не уловил. - Теперь все образцы заново собирать. Эх, елки-моталки, что за жизнь такая пошла?!

- Простите? - удивился я.

Мне-то казалось, что человек должен обрадоваться такой удаче в виде меня, поэтому я и не понял, какие-такие от вашего покорного слуги неприятности.

На слово это единственное, произнесенное мною в вопросительной интонации Николай среагировал опять неадекватно - от стола в испуге отскочил. А я то думал, что он уже понял мои способности к устной человеческой речи. Ведь обратился же. Пусть, с негативной эмоцией, но лично ко мне. Я, Леша, не знал тогда, что люди имеют особенность с вещами - предметами неодушевленными - говорить. Ругать их, как правило. Ну, хвалить иногда, но гораздо реже. Дурак, короче, был, принимал все за чистую монету. А ты говоришь - искренность. Да с искренностью этой недолго в дурдом загреметь. Боюсь, что и там тебя товарищи по несчастью за идиотика держать будут. Вся наша жизнь, Алексей, игра. Не даром даже песню про такое положение вещей поют. Где ж игра, там, пардон, искренности твоей места быть не может. Извини, но это факт железобетонный.

Ладно, хорош. Вернемся лучше, Леша, к описанию тех событий, если можно так выразиться.

Мне, как ты понимаешь, отскакивать было некуда, да и незачем, между нами говоря, поэтому я продолжал гнуть свою линию. Решил я Николая успокоить. Но как это сделать? Словом? Не думаю. Это только в сказках колбаса говорить может. И то не колбаса, а лягушка какая-нибудь или волшебное полено, на худой конец. Что же делать, думаю? И ответа, представляешь, долго найти не могу. А потом мысль проскочила спасительная и гениальная - я же двигаться могу. С малого приучать надо человека к чуду, а то и впрямь с ума можно тронуться. Повел я, значит, бочком аккуратненько, чтобы не разбить больше ничего. Шевельнулся, изогнулся слегка - пускай думает, что я животное какое-нибудь ползающее. Змея, к примеру. Про змей я тогда, естественно, не знал ничего, но интуитивно чувствовал, что существуют такие твари в мире нашем необъятном. Да, изогнулся, а сам смотрю за реакцией на свое поведение. Ура, есть реакция! Колюня к столу снова приблизился и на меня внимательно так уставился. Что, мол, дальше будет? Слов, однако, не произносит. Наблюдает. Мне б, дураку, еще пару-тройку раз для приличия выгнуться, подготовить его как следует, нет же - черт за язык дернул.