Сергей Парфёнов - Виа Долороза

Лицо у Михайлова стало сумрачным, а лоб замялся мелкими складками, как кожура у переспелого персика. Судорожно пытаясь переварить полученную информацию он спросил:

А какую роль в этом в этом всём играет Крюков?

Насколько я теперь понимаю всё это делается за его спиной… По моим расчетам Крюков не контролирует ситуацию около полугода… – Плешаков едва заметно усмехнулся.

Почему вы так думаете? – удивился хозяин кабинета.

Пять месяцев назад Аналитическое управление КГБ подготовило доклад о перспективах развития политической ситуации в стране, но доклад до Крюкова почему-то не дошёл… Из чего я сделал вывод, что с ним не считаются уже даже на уровне руководителей Управлений…

Плешаков замолчал и принялся внимательно наблюдать за Михайловым – поймет или нет? "Ну же! Ну! Давай, соображай!" – словно стараясь подстегнуть Михайлова, он уставился на президента настойчивым, напряженным взглядом, но Михайлов сосредоточенно молчал. Но вдруг лицо его вспыхнуло и пошло темными пятнами …

"Дошло!" – понял Плешаков, удовлетворенно откидываясь на спинку стула. Внешне он остался абсолютно безучастным, но когда глаза их встретились, Михайлов увидел в глазах генерала триумфальные огоньки. "Ну, что? Куда ты теперь без меня денешься?" – прочитал в них Михайлов и понял, что Плешаков уже видит себя в кресле Председателя КГБ.

– Хорошо, Юрий Алексеевич, – произнес Михайлов сухо. – Спасибо за информацию! Вы свободны…

Плешаков вышел, оставив Михайлова в пустом кабинете.

Через полчаса Михайлов уже стоял посреди комнаты у себя дома, на Кутузовском проспекте. Не сняв рабочий костюм, сорочку и галстук, он нервно засунул руки в карманы брюк и пристально смотрел на Нину Максимовну.

– Нина, как ты не понимаешь? – говорил он сердито. – Подумай! По словам Плешакова, доклад не дошел до Крюкова в конце февраля… А в марте начался вывоз капитала за рубеж! Это же не совпадение какое-нибудь! Они же просто грести под себя начали… Понимаешь теперь, какие выводы содержал этот доклад?

Нина Максимовна, сидевшая в кресле, судорожно сжимала вспотевшими, холодными ладонями тонкие резные подлокотники, как будто кресло под ней кто-то раскачивал и оно вот-вот должно было опрокинуться.

– Какие? – негромко спросила она, словно боялась услышать нечто ужасное.

Михайлов зло усмехнулся:

– Есть только одна причина не докладывать Крюкову об результатах доклада… Когда по их мнению ни я, ни Крюков, уже не можем повлиять на ситуацию… Понимаешь? То есть, когда развал Союза неизбежен…

С перекошенным лицом, он сдернул с шеи галстук и бросил его на спинку стула. Затем отвернулся и принялся кусать бледные губы. Нина Максимовна передернула узкими плечиками и кулон с бриллиантом у нее на груди пронзительно сверкнул тоненькими, разноцветными искорками.

– Подожди, Алексей… – произнесла она. – А зачем же тогда Плешаков пришел к тебе и сам обо всем об этом рассказал? Или ты думаешь, он этого не понимает? Он ведь, насколько поняла, претендует на пост Председателя КГБ… Он что, дурак, чтобы самому лезть в эту петлю? Или ты думаешь, когда он раньше тебе об этом не докладывал, он Крюкова боялся? – и тут ее голос потихоньку начал нарастать звенящим сопрано, словно ей вдруг все стало понятно и она торопилась донести свою мысль до супруга. – Ерунда! Он же просто не знал какая ему от всего этого выгода! Понял, когда узнал о заговоре… Вот тогда-то он и просчитал все! И что раскрытый заговор откроет ему дорогу наверх, и что нет лучшего повода для того, и чтобы ввести чрезвычайное положение в стране! Рисковал он? Конечно! Но рисковал, потому что знал, что такого варианта доклад не предусматривал… Потому что с виду отстаиваются демократия и свободы, а на самом деле в стране вводится чрезвычайное положение! Спецслужбы при чрезвычайном положении всегда в фаворе – это он хорошо знает! Одного он только не учел… Это не его игра… Это твоя игра, Алексей! А Плешаков лишь твой союзник… Помнишь, что я тебе говорила? Ты же в любом случае выигрываешь!

Михайлов, слушая жену, задумчиво рассматривал бледно-розовый персидский ковер у себя под ногами. И хотя жилки у него висках ещё продолжали бугриться темными, извилистыми змейками, но от прежнего возбуждения уже не осталось и следа. Он медленно провел ладонью по широкому вспотевшему черепу и, тонко сощурив глаз, произнес:

– А, знаешь… Получается, что, если бы этого заговора не было, его надо было придумать… Правда, – он запнулся. – Есть тут одна проблема…