Марина Степнова - Где-то под Гроссето (сборник)

Я ведь и в бога тогда тоже верила. Смешно даже вспоминать.

А Игорь Иванович этот хороший был очень. Не такой, как все. Молодой совсем, только выпустился, всё старался поважнее казаться. А щеки всё равно, как на свет посмотришь, – в пуху. Чисто старшеклассник. Прыщики даже на лбу. Не пугал меня совсем, единственный. Я ж тогда, к какому врачу ни зайду – плюс еще один диагноз. ДЦП, симптоматическая эпилепсия, атрофия зрительного нерва, задержка психомоторного развития, задержка двигательного развития, задержка умственного развития, гидроцефальный синдром… И еще, и еще, и еще. Как по учебнику переписывали. Врачи в медицинскую карту когда смотрели – у них же глаза на лоб. Ну. Чего вы увидеть там хотели? Слепоглухонемой он у меня! Слепоглухонемой! И не двигается совсем! Только левой ручкой немного может.

А Игорь Иванович глаза не таращил. Только сказал – ну здравствуйте, молодой человек. Приятно познакомиться. Это Костику-то. Как будто здоровенькому. А ему два года было – головку сам не держал, не переворачивался даже. И жевать не мог совсем. Только перетертое.

Он и сейчас не может.

А мы тогда только с УЗИ очередного пришли, у меня бумажка в руках так и прыгает – нового понаписали. Дополнительные трабекулы в сердце, дополнительные дольки в селезенке. Как будто мало нам своего! Это что еще, говорю, Игорь Иванович, за дольки на нашу голову? Очень напугалась. А он строго так – вы фильм «Чапаев» смотрели? А я стою, как дура, и понять не могу – при чем тут Чапаев? Игорь Иванович засмеялся и говорит – ну вот как сейчас прямо – что же вы, Виктория Михайловна, такая красивая женщина, и «Чапаева» не смотрели. Обязательно посмотрите. А на дольки эти внимания не обращайте. И на трабекулы тоже. Чапаев, знаете, как говорил? Наплевать и забыть!

Так и сказал – красивая женщина.

Я прям чуть не заревела. Ну какая красивая? Я о том, что женщина, и не вспоминала тогда уже. А ведь двадцать два года всего было.

Как я домой-то тогда полетела – как на крыльях! Верила ему очень. А потом и ему перестала. А он помнил меня, оказывается, всё это время. И по имени-отчеству даже! Может, и правда нравилась я ему? Говорю же – двадцать два всего мне было. Девчонка. Не то что сейчас. Двадцать восемь.

Донес он нас с Костиком до третьего этажа, а я то справа, то слева забегаю, всё девушку эту оттолкнуть хочу. Привязалась, как банный лист. Налипла прямо, зараза. Идет, молчит, каблуками цокает. И такие ладные ботиночки у нее – на шнурочках, лаковые, черные. И шпилечка такая аккуратная. Я ведь тоже на шпильках раньше бегала, любила. Вот всю ночь могла на каблуках проплясать – и хоть бы хны. А теперь уж какой год в одних кроссовках. Зимой и летом одним цветом. Вам, – это Игорь Иванович говорит, – в какой, Виктория Михайловна, кабинет? Я сказала. И он коляску туда на руках донес, хотя можно уже ехать было. Поставил нас на пол и Костику шапочку поправил. Я дернулась – остановить чтобы, Костика ведь трогать нельзя, он не выносит – скрипеть сразу начинает и биться, смотрю, а он тихонько так сидит. Не боится. Может, тоже помнит? Кто ж его разберет? И тут девушка эта говорит – это возмутительно! Я жалобу напишу! Они обязаны были сделать лифт для инвалидов! По закону обязаны! Так прямо и сказала – для инвалидов! Я только рот раскрыла, чтобы ее куда следует послать, а Игорь Иванович ее за руку взял и тихонечко так пальцы стиснул.

И тут только я поняла, что они вместе.

Попрощались мы, он всё в клинику к себе зазывал, куда-то аж на Профсоюзную, в платную – ну, ясное дело, чего ему в поликлинике нашей за гроши сидеть, если на фифе его куртка замшевая не меньше, чем за тыщу долларов. Вы не волнуйтесь только, говорит. Я с вас денег не возьму. Как будто мне не о чем больше волноваться.

Дура. Ну дура и есть.

А Костику, как всегда, сказал – до свидания, молодой человек.

И ушли они.

И мы поскандалили немножко и тоже ушли. Нам ведь в магазин еще. За молоком и за хлебом. Плюс подземный переход. Правда, там спуски есть специальные. Для коляски. И на том спасибо.

Иду я, коляску толкаю, а у самой всё фифа эта из головы не идет: ну почему, почему, думаю, одним всё, а другим – ничего? Вон у нас в первом подъезде семья алкашей живет. Ну конченые просто оба – и муж, и жена, по всем ларькам отираются, асфальтовая болезнь у обоих – на морды смотреть страшно. Четверых ребят наклепали – и все здоровенькие, до одного. Ломом не зашибешь. А нам с Костиком – такое. Разве я наркоманка какая? Я ведь культурная была, хоть и приезжая – не курила, водку в рот не брала. Разве что пиво иногда немножко, за компанию. В техникум поступать собиралась. И поступила бы, если б не Виталик.