Марина Степнова - Где-то под Гроссето (сборник)

Обедать решили у Массимилиано, набрав в честь праздника и того, и сего, и самого лучшего вина, которое только мог выдержать их скромный кошелек. Мимо ресторана прошел старик, высокий, красивый, с дворняжкой в поводу; еще не знакомые, но уже родные, они заулыбались приветливо, совершенно счастливые, как дураки. Как дураки. Старик остановился. Дворняжка тоже. Saluta la signora, попросил старик, и дворняжка отвесила ему неуклюжий и стыдливый поклон. Non me. La signora! И дворняжка тотчас исправила оплошность. Он защелкал фотоаппаратом, она засмеялась и сразу заплакала – она всё время тут плакала, быстро, легко, – и Массимилиано, вышедший из кухни с десертом в руках, терпеливо переждал этот крошечный сверкающий дождь. Это ничего, хорошие слезы, просто тут совсем близко к Богу, – объяснил он и поставил перед ними две дрожащие от нежности паннакотты, на каждой – ложка варенья. Она попробовала: что-то очень знакомое, но нет, не разобрала, попробовала снова – и снова не угадала.

– Яблоки? – спросила она, стараясь не делать ошибок и выдержать правильную интонацию. – Это ведь яблоки, Массимилиано, да?

– Нет, – ответил Массимилиано. – Это не яблоки. Каки.

Карманный разговорник (на всякий случай всегда с собой) предложил им на выбор айву, груши и, застеснявшись, умолк. Нет, не айва, синьора, говорю же – это каки. Варенье из каки. Тут их много. Погуляйте вокруг. Вы увидите.

Они не стали гулять, понеслись домой, толкаясь, как дети, помирая со смеху и строя немыслимые предположения. Кабачки? Дыни? Ну какие сейчас кабачки и дыни! Ты что! Погоди, сейчас всё узнаем! Интернет, сонный, деревенский, еле ворочался, Google -переводчик открывался целый час.

Каки оказались хурмой. Он вышел на улицу и нарвал ее прямо с дерева – вяжущую, круглую, похожую на чуть помятое в пальцах солнце.

Массимилиано забрал чаевые – слишком щедрые, чтобы обрадоваться: чужое расточительство всегда обидно – ты вкалываешь с утра до вечера, гнешь спину, дрожишь мордой над раскаленными кастрюлями, ради каждого чентезимо, а они… Массимилиано махнул рукой, закурил. Старик с дворняжкой вернулся, взял стаканчик граппы, понюхал, покачал головой. Я бы убил жену за такую граппу. Я бы тоже, откликнулся Массимилиано. Но это покупная. Дрянь для туристов. Давай, пей и проваливай, мне пора домой. Рождество.

Старик еще раз покачал головой.

Надоели эти русские, – сказал вдруг Массимилиано. Сил нет. Приезжают и думают, раз у них деньги, они здесь свои. Гнать бы их всех. Изгадили всё побережье.

Кризис, – невпопад ответил старик.

И первая рождественская звезда медленно выплыла на невероятное итальянское небо.

Вы боитесь? Я – почти всё время.

Гражданской войны, инфляции, революции, пьяных.

Трезвых тоже боюсь. Вообще людей. Если в метро или на улице кто-то обращается ко мне с вопросом (как правило, дурацким), я инстинктивно делаю шаг назад и только потом объясняю, как пройти в библиотеку. В три часа ночи. А что такого? Старое доброе советское кино. Вообще я советское кино не очень люблю. Все такие честные, правильные – аж тошнит. Родину свою на полном серьезе любят. Родина! Сдуреть.

Я родился в восемьдесят седьмом. Моя родина – «Том и Джерри».

Вот что я люблю, так это дурацкие американские комедии восьмидесятых годов. «Мальчишник» с Томом Хэнксом. «Близнецы» со Шварценеггером. Еще «Джуниор», конечно. Над «Джуниором» я просто плакал, честное слово. Сидел и ревел. Хотя «Джуниор» – это 1994 год. Мне уже почти семь. Съедобные корки на содранных коленках. Билл Гейтс женился. Чикатило расстреляли. Джон Нэш получил нобелевку.

Вот еще классный фильм – «Игры разума».

Кино я смотрю на ноутбуке, телевизора у меня нет. Давно. Очень давно. То есть Путина от Медведева я еще худо-бедно отличу, а вот Хлопонина от Потанина – уже нет. Мне неинтересно. И те, кому это интересно, неинтересны мне еще больше. Я всего-навсего соглядатай. У меня есть аккаунты во всех соцсетях, но нет ни одной записи. Даже ни одного перепоста. Устав от кино, я ползаю по чужим страницам, не оставляя ни комментов, ни следов. Просто смотрю. Котики, котики, демотиваторы, все на защиту Навального, мимими! Навальный – ставленник Кремля! Кремль – проект Госдепа! В свои три года Митя уже пережил клиническую смерть во время операции и предательство родной матери. Теперь у него острый лейкоз. Плутин – вор! Смерть либерастам и дерьмократам!

Скроллим, читатель, скроллим.