Анатолий Андреев - Машина

— По-твоему, людей можно сравнивать с шестеренками? С винтиками и болтиками? Тебя послушать, так все мы не люди, а роботы, и не живем, а функционируем! Нет уж, Фросин, ты эти свои замашки брось!

Ну что она понимает? И Фросин с трудом перевел разговор на другое, и еще долго между ними заметен был некоторый холодок.

Гроза разразилась неожиданно. Молодежь, избалованная самостоятельностью, заявилась к Фросину с очередной сногсшибательной идеей. Фросин, вначале слушавший вполуха и думавший о том, что надо бы отправить Фомича или самому съездить на автозавод, чтобы поторопить автомобилестроителей с поставкой «тележек», вдруг заинтересовался и попросил Гену рассказать все снова и не спеша. Гена, подбадриваемый товарищем, начал сначала. Фросин закурил и слушал, уже не отвлекаясь. Когда Гена замолчал, Фросин еще некоторое время курил, не говоря ни слова.

Негромко гудел электрический камин. Оранжевые лампочки подсвечивали снизу нарисованные уголья. От камина несло электрическим теплом. В зеленоватой воде аквариума тыкались в стекло носами барбусы и меченосцы. Интерьером кабинета занималась секретарь Надя. Фросин ей не мешал, она неведомо как выколачивала из снабженцев и камин, и аквариум, и холодильник-бар, в котором всегда было на выбор несколько бутылок минералки и разных соков.

Слов нет, головы у ребят работали. Фросин не задавал им вопросов, поскольку идею уловил сразу. Ему даже показалось, что он тоже думал о чем-то подобном...

Для обработки данных сейсмозондирования в машине предусмотрен был специальный блок. Москвичи, недолго думая, приспособили для этой цели похожий блок от армейской техники. Разрабатывалась эта техника лет пятнадцать назад и содержала реле, контакторы, следящие системы и прочую белиберду. В блоке во время работы постоянно что-то жужжало, щелкало и вращалось. Ясно, что там, где крутится, там и заедает время от времени. Ребята предложили этот блок не дорабатывать, а вообще выкинуть. Вместо него они решили приспособить стандартную мини-ЭВМ, процессоры для которых недавно начали выпускать сразу несколько электронных заводов. Фросин уже уловил, что регулировщики оригинально и надежно решили проблему стыковки ЭВМ с машиной, обеспечив практически полную взаимозаменяемость блоков.

Но молчал Фросин не зря. Эта идея была как нельзя более некстати. Фросин пробивал в масштабе завода целый комплекс организационных мероприятий, связанных с перецеховкой блоков. С внедрением этих мероприятий каждый цех приобрел бы свой отличный от других профиль. Ведущая роль отводилась при этом самому сложному блоку — блоку обработки данных. Заменив его на ЭВМ, завод получал немалую, в десятки и сотни тысяч рублей, экономию, не говоря о надежности, качестве и прочем. Но производство оставалось бы на том же уровне, проблема специализации цехов теряла свою остроту. Фросин сейчас не думал, чем поступиться. Не стоял перед ним этот выбор. Он думал, как объяснить регулировщикам, что к их идее надо будет вернуться года через два-три.

Фросин нашел слова, прозвучавшие достаточно убедительно, но тут же понял, что парни остались при своем мнении. Как последний аргумент, он прибегнул к сакраментальному: «Я запрещаю»... Получилось совсем скверно — Гена оскорбленно-язвительно поинтересовался, следует ли понимать это, как запрещение вообще думать, и вместе с товарищем непримиримо покинул кабинет.

Дальше все завертелось неправдоподобно быстро. Гена написал рацпредложение. Предложения такого масштаба встречаются нечасто, поэтому рассматривал его техсовет. Фросин так и не узнал, сыграло ли свою роль то, что главный получил возможность отклонить предложения Фросина. Скорее всего, нет. Главный инженер и так бы не согласился перестраивать работу цехов. Цехи его устраивали и в том виде, что имели сейчас. Просто с внедрением микроЭВМ острота и необходимость перестройки сглаживалась, поэтому техсовет благополучно поставил крест на всех начинаниях Фросина.

Фросин вызвал Гену. Сейчас в этом долговязом флегматичном парне воплотилось для него все, что мешает ему работать. Фросин высказал Гене все, что думает о нем и его мышиной возне за спиной начальника. Гена, не потеряв хладнокровия, ответил, что не видит связи между новой конструкцией блока и перестройкой производства. Поэтому ставить одно в зависимость от другого — преступление с государственной точки зрения. Напротив, нужно всемерно пробивать и то, и другое. А что удалось сделать раньше, то пусть так и останется.