Анатолий Андреев - Машина

Тихонечко, чтобы не помешать, Алия просунула руку, обхватила локоть Фросина и сидела так, чутко отзываясь та его движения. Завороженная плавностью передвижения в пространстве, она несмело спросила:

— Вить, а мы машину купим когда-нибудь?

И Фросин, от которого напрочь отлетели все невесёлые мысли, ответил ей ласково, как ребенку:

— Купим-купим. Обязательно купим...

Послышался тихий гудок, замигала красная лампочка. Фросин снял трубку и нажал кнопку:

— Слушает Фросин!

— Здравствуйте, Виктор Афанасьевич...

Эти барские интонации, лениво растянутые окончания слов Фросин никогда не спутал бы ни с чьими другими. Так говорил только главный. Фросин настороженно поздоровался, почти зримо представляя его холеную руку, чуть наотлет держащую трубку венгерского аппарата. Он любил такие вещи, главный инженер. Телефонный аппарат у него был венгерский, калькулятор — японский, даже шариковыми ручками он писал не нашими, а немецкими. Не из ГДР, а прямо из ФРГ...

— Как поживает установочка, Виктор Афанасьевич? Вы начали ее монтаж? А то я уже подумываю отдать ее другому цеху...

Гэдээровская установка, полученная для сорок четвертого цеха, вот уже месяц стояла без дела. Насчет передать ее другому цеху главный, конечно, всерьез не думал — в любом другом цехе загрузить ее могли максимум на тридцать процентов. Но Фросин насупился — главный мог попытаться сделать это только для того, чтобы насолить ему, Фросину. Фросин помнил, как главный чуть не продал ее соседнему заводу. Поэтому он перешел в наступление:

— Где же мне ее монтировать? Ведь вы же знаете, что сроки ремонта дополнительных помещений опять сорваны. Установка будет лежать, пока мне не сдадут для второго участка мои сто пятьдесят метров!

— А нынешнее помещение вас не устраивает? Я, Виктор Афанасьевич, вам удивляюсь. Вас привыкли считать руководителем, у вас такой коллектив, а мне приходится учить вас, куда оборудование поставить...

Это он любил — учить. Фросин помнил, как пришел к нему с письмом в институт. Главный долго втолковывал ему, что письмо разработчикам должны писать конструкторы, это их дело. А дело Фросина — просить их написать это письмо. Фросин, который уже неделю безуспешно пытался заставить конструкторов решить этот вопрос, брякнул в лоб: «Значит, не подпишете? Только из-за того, что не конструкторы, а цех подготовил письмо?» Он вышел из кабинета не попрощавшись, поехал в город до ближайшего отделения связи и оттуда, из автомата, скармливая ему пятиалтынные один за другим, дозвонился в Москву, до института. Он специально не стал звонить с завода, чтобы не иметь ничего общего ни с главным инженером, ни с конструкторами, ни вообще с заводом. Он мстительно продиктовал письмо по телефону, озаглавив его «Телефонограмма» и назвав вместо подписи свою фамилию. Он спросил у девочки-секретарши: «Кто принял?» Услышав ее фамилию, он сказал: «Передал Фросин», повесил трубку и вышел из будки, ощущая, как его распирает сложная смесь чувств: бессильная злоба, мстительная удовлетворенность и легкое смущение от своей мальчишеской выходки. Не было только раскаяния. Не появилось оно и до сих пор.

Фросин чувствовал себя правым, поэтому отвечал главному инженеру спокойно:

— Лазарь Леонович, по-моему, спешить сейчас не стоит. Конструктора готовят большие изменения документации по результатам испытаний. Жгуты придется переделывать, так что если мы еще недельки три подождем, можно будет готовить программы сразу по новой документации...

— Вы мне, Фросин, лазаря не пойте! Я вас спрашиваю, почему не начали монтаж. Что на заводе делается, я и без вас знаю...

Фросин запасся терпением надолго. Резкий тон не мог сбить его, вывести из себя. Он даже улыбнулся нечаянному каламбуру главного инженера и примирительно сказал:

— Лазарь Леонович, ну нет же смысла сейчас заниматься монтажом, а через месяц перетаскивать установку на новое место. Нам же поработать на ней не удастся. Да и вообще, Лазарь Леонович, мне же с народом работать. Я им постоянно о добросовестности, об экономии говорю.

И как же я их буду заставлять работать, если на их глазах буду переливанием из пустого в порожнее заниматься...

Фросин не знал, что главный успел раструбить в главке об успешном освоении импортной автоматической техники. Ему позарез нужно было отчитаться, представив акты внедрения. А теперь все уперлось в этого упрямца Фросина. Он уже порядком навяз у главного в зубах. Он не простил Фросину его тогдашней выходки с письмом, хотя сделал вид, что ничего не знает о ней. Да и еще много чего за Фросиным накопилось. Теперь уже делом чести было поставить на своем. И разговор начал накаляться.