Э. М. Хоумс - Да будем мы прощены

Через полчаса приходит женщина с бланками отзыва распоряжения НР.

– Пока все изменения зарегистрируются в системе, пройдет время, так что я объявление напишу на вашей двери.

– Делайте, что считаете нужным, – говорит мой сосед.

«ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА СПАСАТЬ!» – пишет она на привинченной к двери грифельной доске, где уже наши фамилии, а также факт, что мы «СКЛОННЫ К ПАДЕНИЮ/ДЕЙСТВОВАТЬ ОСТОРОЖНО».

В середине дня возвращается девушка из «Пушистых друзей», приносит фотографии Тесси и кошки, сидящих на диване Джорджа и Джейн рядом с симпатичным парнем.

– Все уладилось, – радостно сообщает она.

Приходит тот коп из парка – он в форме и тащит здоровенный подарочный букет: цветы и плюшевый медведь, цепляющийся за вазу сбоку.

– Слушайте, я пришел извиниться. Я с вами был груб, хотя вы совершенно этого не заслуживали.

– Ничего страшного, – отвечаю я.

Коп садится на край койки, и мы мило болтаем, а когда уже действительно нечего сказать, он мне говорит, что зайдет еще.

– Просто смотреть было больно, – говорит мой сосед после его ухода. – В программе небось участвует.

– В какой программе?

– Типа «Двенадцать шагов». «Анонимные те», «Анонимные эти». Шаг номер девять – загладь вред, который ты причинил.

– Занятно, – говорю я.

Меня подмывает рассказать, как я чуть не сорвал собрание «Анонимных алкоголиков», но, учитывая, как он хорошо разбирается в этих шагах, лучше промолчать.

Приносят ужин. Ему – ничего.

– То есть как это – ничего?!

– Вы у меня ни на одно кормление не записаны, но могу вам принести напитки на выбор, – говорит разносчица.

Я открываю крышку на своей тарелке и не могу понять, что там за блюдо.

– Что это? – спрашиваю я.

Женщина заглядывает.

– Это у нас курица в соусе «Марсала».

– Я умираю, – подает голос мой сосед. – И не хочу свою последнюю еду пить, если только это не очень хороший скотч.

– Вот несколько меню с сестринского поста. Они всегда себе заказывают доставку.

– Вот это был бы класс!

Он обрадован, более того – вдохновлен.

Я закрываю тарелку крышкой, чтобы не чуять ароматы, и жду, что будет дальше.

– Вы что хотите на ужин? – спрашивает он, проглядывая меню.

– Что угодно, лишь бы не китайское.

Он оживляется, вытаскивает телефон откуда-то из-под подушки или одеяла, начинает набирать. Возможности движения у него ограничены, но его ведет цель. Первым делом он звонит в бургерную и заказывает два чизбургера делюкс с картофельными чипсами и огурчиками. Потом в пиццерию и просит среднюю пиццу-пеперони, звонит в кафе и заказывает рисовый пудинг и крем-соду. Я прошу его добавить парочку батончиков «херши» с миндалем. А потом приемщик заказов из магазина говорит, что за доставку двадцать долларов, и мой сосед говорит тогда, что даст курьеру еще пятьдесят на чай, если тот заедет в винный магазин за вполне определенной бутылкой виски. Приемщик говорит, что сам доставит.

– И если я заказал больше, чем могу съесть, что с того? Я умираю, и об остатках мне нечего беспокоиться. Могу я вам заказать что-нибудь особое, что-то такое, за что вы умереть готовы, простите за каламбур?

Когда-то я любил икру, свежие сырные блинчики, шоколадные эклеры, и были лет этак сорок назад пончики, которых мне никогда не забыть. Апельсиновое печенье-хворост в холодное утро возле магазина на президентских выборах семьдесят второго года было так близко к совершенству, как может быть близка к нему любая еда. Но дело в том, что сейчас я лежу в больнице и ни к каким вообще кулинарным изыскам меня не тянет.

– Спасибо, – говорю я. – На ваш вкус что-нибудь.

Мы ждем. Интересно, они вспомнят про кетчуп и горчицу? Не надо ли им позвонить напомнить про майонез? У нас, как выясняется, общая любовь к майонезу, и сосед меня спрашивает, случалось ли мне хоть раз есть картошку по-бельгийски, зажаренную до хруста, посоленную, жуть до чего горячую, макая в соус? Ага, говорю я, и описание очень хорошее.

Ждать приходится дольше, чем можно было бы подумать. Надо проехать по больнице, объясняться внизу с охраной (там заставят открывать чизбургеры?), потом лифты, коридоры.

– Не могли бы вы мне достать штаны из шкафа? – спрашивает сосед. Я медленно встаю и начинаю двигаться к шкафу, волоча за собой штатив капельницы, провода и левую ногу, которая не хочет работать в полном объеме. – Посмотрите у меня в кармане.

Карманы у него набиты наличкой – пачки двадцаток и бумажник с дорожными чеками, евро и английскими фунтами.