Маргарет Этвуд - Слепой убийца

Он смотрит на часы. Она опять опоздала. Она не придет.

Пароходный кофр

Единственный шанс сказать правду – исходить из того, что написанного никто не прочтет. Никто другой и даже ты сама когда-нибудь позже. Иначе станешь оправдываться. Нужно смотреть так: указательный палец правой руки выписывает чернильную нить, а левая рука эту нить тут же стирает.

Конечно, невозможно.

Я травлю свою строку, травлю строку, эту черную нить, что вьется по странице.

Вчера прислали бандероль: последнее издание «Слепого убийцы». Просто любезность: денег за него не полагается – мне, по крайней мере. Книга теперь – общественное достояние, издавать её может любой желающий: имущества у Лоры не прибудет. Вот что происходит через сколько-то лет после смерти автора: теряешь контроль. Книга живет себе где-то там, воспроизводит себя в бог знает каких количествах, без всякого моего разрешения.

«Артемизия-Пресс» – вот как издательство называется; английское. Кажется, это они просили меня написать предисловие – я, разумеется, отказалась. С таким названием в издательстве, наверное, одни женщины. Интересно, какую Артемизию они имеют в виду. Ту персидскую даму, предводительницу войска из Геродота, – она ещё бежала с поля боя [85], или римскую матрону, которая съела мужнин прах, чтобы её тело стало живым склепом [86]? Скорее всего, изнасилованную художницу Возрождения [87]: в наши дни помнят только её.

Книга лежит на кухонном столе. Забытые шедевры двадцатого века – курсив под заголовком. На клапане суперобложки говорится, что Лора была «модернисткой». На неё, вероятно, повлияло творчество Джуны Варне [88], Элизабет Смарт [89], Карсон Маккалерс [90]– писательниц, чьих книг – я точно знаю, – Лора никогда не читала. Но обложка неплохая. Размытые красно-коричневые тона – под фотографию: у окна за тюлевой занавеской женщина в комбинации, лицо в тени. За ней смазанный силуэт мужчины – рука, затылок. По-моему, что надо.

Я решила, пора позвонить моему адвокату. Ну, не совсем моему. Тот, которого я привыкла считать своим, – он ещё улаживал дела с Ричардом и героически, хоть и безрезультатно, воевал с Уинифред, – умер не один десяток лет тому назад. С тех пор меня в фирме передавали из рук в руки, как изысканный серебряный чайник, который навязывают каждому следующему поколению под видом свадебного подарка, но никто им никогда не пользуется.

– Мистера Сайкса, пожалуйста, – сказала я девушке в трубку. Секретарша, наверное. Я представила себе её ногти – длинные, бордовые и острые. Хотя, может быть, теперь секретаршам полагается красить ногти в другой цвет. Например, в серо-голубой.

– Мне очень жаль, но мистер Сайке на совещании. Кто его спрашивает?

Для такой работы можно использовать и роботов.

– Миссис Айрис Гриффен, – произнесла я просто алмазной твердости голосом. – Одна из его старейших клиенток.

Это не помогло. Мистер Сайке оставался на совещании. Похоже, занятой парень. Хотя почему парень? Ему ведь уже за пятьдесят – родился примерно когда Лора умерла. Неужели её нет так давно, что за это время успел родиться и созреть юрист? Я этих вещей не понимаю, но, видимо, так и обстоят дела, потому что все остальные в это верят.

– Могу я передать мистеру Сайксу, о чем идет речь? – спросила секретарша.

– О моем завещании, – ответила я. – Я хочу его составить.

Он мне часто советовал этим заняться. – (Ложь, но мне хотелось заронить в её рассеянное сознание мысль, что мы с мистером Сайксом – закадычные друзья.) – И ещё кое-какие дела. Я скоро приеду в Торонто и с ним проконсультируюсь. Если ему удастся улучить минутку, пусть мне позвонит.

Я представила себе, как мистер Сайке получает мое сообщение. Как у него по спине пробежит холодок, когда он, поднапрягшись, вспомнит, кто я такая. Аж мурашки по коже. Нечто подобно испытываешь – даже я испытываю, – натыкаясь в газетах на имена когда-то знаменитых, блестящих или всем известных людей, которых считала давно умершими. А они, оказывается, всё живут – сморщенные, потускневшие, с годами проржавевшие, точно жуки под камнем.

– Конечно, миссис Гриффен, – сказала секретарша. – Я прослежу, чтобы он с вами связался. – Эти секретарши, должно быть, берут уроки – уроки красноречия, – чтобы достичь столь совершенного сочетания предупредительности и презрения. Но что я жалуюсь? Я и сама в свое время достигла совершенства.

Я кладу трубку. Несомненно, мистер Сайке и его моложавые лысеющие дружки, пузатые, на «мерседесах», удивленно вздернут брови: Что эта старая карга может завещать?