Елена Колядина: Кто стрелял в президента

Щипцы неожиданно засияли в свете люминесцентного светильника. Любовь разглядела блестящую металлическую лысину. Она сразу захотела спросить, зачем, собственно, щипцы пробрались в тело Надежды Клавдиевны? Но не успела. Издали стремительно надвигался палец.

«Вот он, вот он! — возбуждено закричала Любовь. — Держите! Сейчас узнаем, чей».

«И узнавать нечего — Эллы Самуиловны палец, — удаляясь, выкрикнули щипцы. — Сейчас мы с ней пробную тракцию производить будем».

Щипцы акушерские принадлежали к славной когорте революционных рабочих — борцов за мир и идеалы коммунизма. «Старая гвардия! — любили подчеркнуть они. — Прибыли по ленинскому призыву. Пятьдесят тысяч коммунистов — в народные родовые пути». Отражая в автобиографиях социальное происхождение и путь в революцию, щипцы неизменно сообщали: «Из беднейших пролетарских рабочих: отец — кузнечные щипцы Путиловского завода, мать — слесарные пассатижи Балтийской судоверфи». На самом деле — щипцы это тщательно скрывали, — происхождение их в классовом разрезе было очень и очень сомнительным: бабка по отцовской линии служила щипцами для колки сахара в чайной купца Сырова, дед — щипцами для завивки волос. Были в роду Forseps obstetrica маникюрные щипчики, и даже — страшно сказать — серебряные щипцы для устриц, на протяжении более трехсот лет верой и правдой сервировавшие стол фамилии Чемберленов. Путь накопления богатства Чемберленов был неправым, политым кровью шотландского народа, и зиждился на эксплуататорской теории классового верховенства аристократии над ремесленниками и крестьянами, вернее — их женами. Шотландский врач Чемберлен еще в начале 16 века обладал щипцами, призванными для скорого разрешения затянувшихся родов. Но использовал их исключительно в целях личного обогащения. Устройство инструмента многие поколения Чемберленов хранили в строжайшей тайне, а применяли его лишь для вспомоществования богатым роженицам. Таким образом, история Forseps obstetrica была обагрена кровью и страданиями простых шотландских тружениц.

В России щипцы акушерские впервые наложил профессор Московского университета Эразмус в 1765 году, но пользоваться ими также могли лишь представители правящего класса. Надо ли говорить, что щипцы тщательно скрывали эти позорные факты своего происхождения и, опасаясь обвинений в пособничестве, сразу приняли революцию. Но поскольку при этом щипцам очень не хотелось быть брошенными в ее горнило и извлекать головки плодов революционных страстей матросов мятежного Кронштадта, они предпочли чемоданчик красного профессора Красовского, пользовавшего красную же профессуру и студентов московского рабоче-крестьянского университета. Именно в общежитии университета у щипцов было больше всего работы. В один только 1923 год там народились больше трех десятков мальчиков и девочек. Имена новорожденным давали на комсомольском собрании — чтоб никаких Розалий и Генрихов, а, наоборот, отражение темпов индустриализации и достижений молодой революционной науки. Семеро мальчиков стали Электронами.

Один из них, Электрон Кимович, стал впоследствии учеником профессора Красовского и привез щипцы в Вологодскую область, в роддом небольшого городка на берегу Белого озера, где в преддверии Первомая тужилась разрешиться от бремени любви Надежда Клавдиевна Зефирова.

Но если происхождение щипцам удалось скрыть сравнительно легко, то внешность… Внешне наши щипцы состояли из двух ветвей, называемых — боже мой! — браншами, которые в середине перекрещивались друг с другом. Каждый бранш имел ложку с вырезанным оконцем, призванную захватывать головку советского младенца. Если один бранш, к счастью, назывался «левым», то со вторым была беда — «правый». Правый! «Кто там шагает правой?» Каждый раз, заслышав этот вопрос, щипцы сжимались от страха, боясь быть обвиненными в оппортунизме. Бранши замыкались с помощью замка и своим продолжением составляли рукоятку. Между замком и рукояткой пучились боковые выступы, называвшиеся крючками Буша. Все это — изящная упадническая прорезь ложек в буржуазном стиле «модерн», благородный блеск, а особенно бранши и буши, — угнетало новое революционное сознание щипцов своей старой прогнившей сущностью. Не прибавляла оптимизма и фамилия — «щипцы Симпсона». С такой фамилией даже к сочувствующим не примкнешь, не говоря уж о том, чтобы влиться во фланг активных революционеров с соответствующей величины продовольственной пайкой. Нужно было что-то делать. Но что? Как ни странно, выручила щипцы партия, вернее, ее правая рука — комсомол.