Андрей Бондаренко - Беглец и Беглянка

— Пусть так и будет, — соглашается Олег. — Озёрная, братцы, так Озёрная. Не возражаю…. В любом раскладе — приступаем к незамедлительному форсированию данной водной преграды. За неимением дельной альтернативы…. Угрюмов.

— Чё надо, на?

— Ты же в армии служил?

— Служил. Врать, на, не буду.

— Чего же тогда отвечаешь — как последнее штатское чмо? Младший сержант Угрюмов!

— Я!

— Первым следуешь. Дашута за тобой.

— Есть!

— Совсем другое дело. Можешь, когда захочешь, разгильдяй ительменский…. Дошагаешь до противоположного берега. Сбросишь рюкзак. Развернёшься и поможешь симпатичной девушке выбраться на прибрежную косу.

— Есть!

— Мухтар.

— Гав.

— Подстрахуешь хозяйку. В том смысле, что рядом поплывёшь. Только чуть ниже по течению. Типа — мохнатый спасательный круг.

— Гав-в-в!

— Не сомневаюсь. Бди…. Я же пойду замыкающим, как командиру отряда и положено. Приступаем, соратники…

Михась перебирается через ледниковый ручей достаточно уверенно. Перебирается, оперативно сбрасывает с плеч тяжёлый рюкзак и, как было велено, разворачивается на сто восемьдесят градусов, готовясь оказать помощь остальным путникам.

А, вот, Дарья, дойдя до середины потока, поскальзывается на гладких камнях, теряет равновесие и, выронив из рук чёрный шаманский посох, плашмя падает в воду.

Хулиганистое горное течение тут же, не раздумывая, подхватывает хрупкое девичье тело и проносит беглянку мимо зазевавшегося Мухтара.

— Теперь понесёт до ближайшего серьёзного поворота русла, — бормочет Олег. — Метров триста-четыреста. Блин горелый. Продрогнет — по полной и расширенной программе…

Михась, неуклюже перепрыгивая с одного прибрежного валуна на другой, спешит на помощь.

Олег же, успешно перебравшись через коварный ручей, сразу же приступает к сбору — с ближайших скальных обломков и валунов — сухих мхов и лишайников. А после этого умело устанавливает палатку и сооружает рядом с будущим костром — из подвернувшихся под руку крупных камней — простейшее приспособление для развешивания мокрой одежды и обуви, подлежащих просушке.

Завидя приближающихся Миню и Дарью, промокшую насквозь, он оперативно разжигает костёр.

— Ог-г-гонёк! — выбивая зубами звонкую барабанную дробь, радуется девушка. — Т-т-тёпленький. А в-вода в этом ручье — л-л-ледяная. Спасибо, К-к-красава, за к-к-костерок…

— Не за что, напарница. Согревайся. Потом снимай сапоги, иди в палатку, раздевайся и выбрасывай наружу мокрую одежду. Я её хорошенько выжму и развешу у костра на просушку. И вторую палатку установлю.

— А…. Э-э-э…

— Избавившись от мокрой одежды, хорошенько, без дураков, оботрись полотенцем. После этого заворачивайся в брезентовый плащ, возвращайся к костру и грейся дальше. Ничего хитрого. А Миня, пока я буду твоей одёжкой-обувью заниматься и палатку устанавливать, что-нибудь на ужин сварганит.

— Ага, соображу, на. Не подведу…

Даша уходит в палатку.

— Помог бы девице, на, — сально усмехается Михась. — Раздеться там…. Ну, и согрел бы, на, понятное дело. Как и полагается в таких случаях.

— Заткнись, морда. Убью.

— Молчу-молчу, на…. Шуток совсем, атаман, не понимаешь?

— Понимаю. Поэтому пока и не пристрелил. Цени…

У костра — с чёрным посохом в зубах — появляется Мухтар: склоняет лобастую голову к земле и, разжав зубы, аккуратно кладёт посох на землю. А после этого, виновато глядя в сторону, выдаёт:

— У-у-у…. Тяф-ф…

— Ладно, старина, не расстраивайся, — утешает собаку Олег. — Ну, не успел Дашуту ухватить зубами за шиворот. Бывает…. Всё равно — молодец. Вот, шаманский посох спас. Хвалю.

— Гав!

— Хороший пёс. Спора, на, нет — Михась, прихватив походные котелки, направляется к ручью. — Сообразительный, на. Жаль…

— Чего — жаль? — удивляется Олег.

— Ничего, Красава, на. Это я так, о своём. Не бери, на, в голову…

Одежда высушена. Ужин завершён. Грязная посуда помыта. Миня ушёл спать в «мужскую» палатку. Даша и Мухтар — в «женско-собачью».

Олег сидит на замшелом валуне у догорающего костра: так, размышляет о всяком и разном, да лениво посматривает по сторонам.

Тёмно-аметистовые вечерние сумерки постепенно сменяются угольно-чёрной ночью. Высокое небо покрывается множеством голубых и светло-жёлтых звёзд-звёздочек.

— Жёлтые, они крупные, — шепчет Олег. — И их мало. А голубые, они, наоборот, мелкие и совсем крошечные. И их — без счёта…. Голубые, наверное, это знаменитый Млечный Путь. Не иначе… Красиво здесь, конечно. Только красота эта какая-то тревожно-задумчивая и суровая, не обещающая — на ближайшее время — тихой и спокойной жизни.