Владимир Бартол - Против часовой стрелки

Мои товарищи ведут себя так, будто пришли к себе домой: тут же с размаху плюхнулись на кровать, которая взвыла под их тяжестью, словно от боли. Присаживаюсь и я на довольно шаткий стул, чувствуя себя как посетитель харчевни, которому нечем расплатиться за все, что он съел и выпил.

Пока ждем, я узнаю, что живет здесь некий Сергей Михайлович, magister iuris [24] магистр права (лат.). , который ныне трудится где-то на заводе и, помимо этого, зарабатывает на хлеб уроками английского. Мои приятели пришли к нему, собственно, для того, чтобы стребовать деньги за ботинки, которые Вальтер ему продал, поскольку те сильно жали, и он не смог их носить. Меня же позвали с собой, чтобы я как психолог имел возможность лицезреть этого весьма занятного малого.

В разгар нашей непринужденной беседы дверь распахивается настежь, и в комнату с громогласным хохотом вламывается человек, словно выстреленный какой-то мощной пружиной из самого ада. Вальтер порывается меня представить, но незнакомец небрежно отмахивается: церемонии излишни.

— Wissen Sie, meine Herren [25] Здесь: представляете, господа… (нем.). , — начинает он по-немецки, резко выговаривая «r» и произнося шипящие с типичным русским акцентом. — Представляете, господа, вчера вечером я познакомился с двумя дамами и назначил им встречу сегодня в восемь. Товар отменный, уверяю вас! Так что, прошу меня простить, но, дабы не тратить время зря, я пока что буду переодеваться.

Он перемежает свои слова хохотком, но я подмечаю, что исподволь он внимательно меня изучает. Видя, что речи его меня слегка озадачивают, товарищи подмигивают: говорили же тебе — экземпляр что надо! А мне думается: ну быть того не может, чтобы такой охламон имел успех у прекрасного пола! Да и лицо его, с резкими, как у сатира, чертами отнюдь не внушает симпатии, вряд ли оно может нравиться женщинам. К тому же он прихрамывает — последствия сибирской ссылки, отморозил пальцы на ноге… Ничуть не стесняясь нашего присутствия, тип начинает раздеваться и при этом тараторит без умолку, зыркая в нашу сторону серыми с беспокойным блеском глазами из-под бровей вразлет. Вот он уже расшнуровывает свои облезлые ботинки, при этом на его упрямый лоб свешивается прядь светлых прилизанных волос.

— Небезызвестно, господа, — продолжает он свой монолог (так как никто из нас его не перебивает), — что это особое удовольствие — привести к себе в гости сразу двух дам… Только не подумайте, что я какой-то жалкий сластолюбец. Я все что угодно, только не это. Дело в том, что любителей женского пола я делю на три существенным образом разнящиеся между собой категории, низшая из которых — те, кто готов довольствоваться лишь плотским наслаждением. Таковых, как мне представляется, большинство, и я бы заклеймил их глубочайшим и самым искренним презрением…

Второй, также весьма распространенный тип — это, как я их называю, гедонисты-украшатели. Существа, которые потребляют женщину только при подобающем оформлении, когда все изысканно, пристойно, всему придана, так сказать, некая волнительная нотка. Я и к этим отношусь с не меньшим презрением. Но есть люди — коих очень мало, и к ним я причисляю себя, — которые наслаждаются исключительно духовными субстанциями — для них и женщина как таковая, и обстановка — дело десятое. Они находят усладу в чем-то гораздо более интимном…

Теперь он снимал с себя исподнее. Я хотел было отвести взгляд, чтобы не смущать его. Но он, очевидно, предвосхитил мою мысль, потому как ухмыльнулся столь ехидно, что я оставил это благое намерение и нагло вперил взор в его штопаные-перештопанные носки. Попутно я снова перехватил его взгляд и, поскольку мне удалось его выдержать, тип скривил губы в снисходительную усмешку, как бы подчеркивая свое очевидное превосходство надо мной: пусть даже я и наделен рельефно очерченными скулами, но где уж мне с ним тягаться…

Все это время он, никем не прерываемый, продолжал сыпать словами.

— …Потому что, заметьте, господа: если привести в гости сразу двух дам, то удовольствие начинается вовсе не с того момента, как погасишь свет… Это всего лишь рутинное действие, которое следует совершить, чтобы двинуться в направлении истинных, чисто духовных радостей, суть которых кроется в комбинаторных построениях, вероятностном допущении, моделях последовательности, взаимосочетаемости объектов и так далее… Одним словом, чистое, духовное ликование…

Он снова захохотал, и я заметил, что его белые острые зубы чуть скошены назад, что делает его похожим на зевающую пантеру, которую однажды я наблюдал в зоопарке. Он стоял перед нами, нагой, как Адам за миг до того, как вкусил от древа познания. Потянулся всем телом до хруста в суставах. Отвернул кран и стал мыться, шумно фыркая и брызгая далеко вокруг. Затем энергично вытерся.