Луиза Вильморен - Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси

На платформе, сидя под фонарем, Жюльетта в ожидании поезда читала газету и грызла яблоко. Ландрекур подошел к ней, забрал у нее газету и, не говоря ни слова и даже не глядя на нее, взял ее за руку и повел за собой. Можно было подумать, что он ведет слепую. Таким образом они дошли до брошенной машины, которую уже обступили зеваки. Несколько молодых людей помогли им подтолкнуть ее до ближайшей автозаправочной станции, и вскоре Жюльетта уже сидела рядом с Ландрекуром в машине, направлявшейся к дому «Под ивами».

— Ну вот, — произнес он наконец после долгого молчания.

— А где же ваша невеста? — спросила она.

— Это вы.

— Вы хорошо сделали, что напомнили мне, а то я уже совсем не думала об этом и чуть было вообще не забыла, — сказала она.

Ландрекур посмотрел на нее.

— Возможно ли, чтобы это были вы, и что вы сидите здесь? Успокойте меня. Положите свою руку мне на сердце. Я уже потерял надежду найти вас.

— Хотя я только и делала, что подчинялась вам. Разве не вы сами умоляли меня сегодня утром уехать, взять вашу машину и оставить ее на вокзале.

— Да, я просил вас уехать, но почему вы убежали?

— Князь, — промолвила она, — вы не понимаете?

— Нет, не понимаю, я совершенно ничего не понимаю.

Теперь Жюльетта уже не сомневалась, что Ландрекур говорит правду. Она рассказала ему про свою помолвку с князем и как она, не смея разорвать помолвку, воспользовалась случаем, давшим ей возможность исчезнуть, ничего не объясняя.

— В таком случае, это не я вас прятал, а вы сами прятались.

— И то и другое.

Ах, как мне неприятно слышать все это, — воскликнул Ландрекур. — У князя доброе сердце, а вы заставили его страдать. При этом ведь это его я должен благодарить за то, что вы появилось в моем доме.

— Не переживайте за него, пусть вас утешит мое присутствие. Что касается меня, то не вашу ли невесту я должна благодарить?

— Нет, мою забывчивость.

— Это одно и то же, — ответила Жюльетта.

Они стали вспоминать все случаи из своего недавнего прошлого, которые самым фатальным образом организовали их встречу, и на лице Ландрекура появилось выражение задумчивости.

— О чем вы думаете? — спросила она.

Он ответил ей, что думает о доказательствах любви. Жюльетта заверила его, что любовь измеряется как сожалениями, которые испытываешь сам, там и сожалениями, которые желаешь внушить другому.

— А то почему бы мне хотелось сделать так, чтобы вы сожалели обо мне?

Так, доверяя друг другу свои сокровенные мысли, они подъехали к дому «Под ивами». У лестницы Жюльетта покинула Ландрекура: «Не ходите сейчас за мной, подождите немного, дайте мне время приготовиться, чтобы принять вас», — и не оборачиваясь к вздыхающему и зовущему ее Ландрекуру, она быстро побежала вверх по ступенькам.

Хотя комната Жюльетты обреталась во вневременном пространстве, было уже поздно, и на землю спускалась ночь. Босая, одетая в белый пеньюар с букетиком листьев, приколотым к декольте, она возлежала в шезлонге, покрытом красной тканью, и была похожа на королеву зимы, путешествующую в санях к краю горизонта. Здесь были горящие свечи и глубокие тени, и цветы со своим благоуханием, и блюда с фруктами, круглое печенье, стаканы с компотом и другие атрибуты выдуманного Жюльеттой мира. Ландрекур сидел около нее, на краю шезлонга, и слушал, как она рассказывает эпизоды из их будущей жизни.

— Тогда мы возвратимся домой вслед за первым порывом холодного ветра и обнаружим у нашей двери первые признаки осени. Из окна детский голос прокричит нам: «Пришла осень», и живо захлопнет створки.

— Жюльетта, Жюльетта, — шептал Ландрекур.

Она посмотрела на него и замолчала. Скорее какая-то мысль, чем улыбка, приоткрыла ее губы, она положила около себя крошечную японскую ширмочку, которой, беседуя с Ландрекуром, она все время играла, и совершенно естественным, детским движением, выпрямившись, обхватила плечи Ландрекура и медленно опустилась на подушки, увлекая его с собой. И тут они доверили друг другу все тайны и все признания, скрепленные молчанием и раскрываемые только в тишине поцелуев.

Когда они разжали объятия, их черты и весь их вид выражали задумчивость.

Склонив голову и прикрыв веки, Ландрекур оперся локтями в колени и закрыл лицо руками. Жюльетта в то же время, не открывая глаз, поднесла свою левую руку к губам, а правой взяла маленькую японскую ширмочку и закрыла ею лицо. Они долго оставались в таком положении, размышляя над своим падением.