Збинек Кованда - Палец на спуске

В ту самую минуту, когда дискуссионный кружок прильнул к окну, в пивную вошел Пепик Шпичка. Он искал членов комитета и хорошо знал, что заведующего почтой Ванека и нового учителя Ержабека он найдет здесь.

— Что, приехал его превосходительство князь? — крикнул он от прилавка, где заказывал пиво.

Они оглянулись на голос и рассмеялись, так как такие шутки случаются не каждую минуту: на Вацлаве золота наверняка больше, чем это бы себе позволил князь, а потом — это Вацлав, тот самый Вацлав, отец которого дал такую прекрасную основу для еще более прекрасных разговоров.

Шпичка выглянул из окна и, хотел он этого или не хотел, тоже улыбнулся. А потом раздался голос заведующего почтой Ванека:

— Ну вот он уже здесь. Забеспокоились!

— Ты знаешь, что он должен был приехать?

Ванек, гордый своей почтовой осведомленностью, усмехнулся:

— И даже боялся, как бы старик никуда вечером не убежал.

— Ты распечатываешь письма, Милослав? — испуганно спросил учитель Ержабек.

— Это была телеграмма. Я ведь ее сам принимал.

— Неважно! — загремел Шпичка. — Болтать об этом все равно не следует!

— Но-но-но!

— Знаешь что? Давай-ка выйдем на минутку.

Все присутствующие удивленно подняли головы. Такое предложение в каждой нормальной деревне еще и сегодня означает то же самое, что и прежде: выйти на улицу, чтобы дать по носу. Только голос Шпички звучал нормально и сухо. Потом он добавил:

— И ты, учитель, тоже.

Стало ясно, что комедии не будет.

В пивной, разумеется, стали раздумывать.

— Что за тайны он хочет им сказать?

— Умеешь считать? Так посчитай!

— Ты это к чему?

— После обеда он обходил членов комитета. Эти ведь тоже члены!

— Стало быть, будет собрание.

— И речь пойдет о Якубе.

— Как ты об этом узнал?

В то время, как Пепик Шпичка говорил перед пивной обоим членам комитета о том, что решил созвать собрание, и объяснял, какая будет повестка дня (Ванек и Ержабек относятся к четверке, которая непременно будет возражать, если вообще не отвергнет), в пивной Ладя Панда наклонился к уху Франты Ламача и сказал:

— Я ничего не знаю, но сосчитай! Сколько их в комитете? Девять. Кого Пепик обежал сначала? Вокача, Гавлену, Шмида и Вондру. Все четверо — его верные единомышленники. Вместе с Пепиком их пятеро. Потом он пошел к Якубу. А теперь пробует, не удастся ли ему случайно расшатать кого-нибудь из этой более слабой четверки. Спрашиваю тебя: с какой стати он действует именно так? Из-за кого? Увидишь, что говорить будут о Якубе, о том, что комитет этот поступок Якуба вроде бы одобрил. Иначе он не созывал бы собрания таким образом.

Ладя Панда моргнул и одновременно победоносно приподнял бутылку. (Пусть себе некоторые думают, что в деревне живут одни дураки.)

Маленьким и острым, как бритва, ножиком Якуб разрезал брюшко форелей, выдирал внутренности, но хвосты и головы оставлял. В этом деле он знает толк. Форели, которые он принес, могут быть приготовлены только одним способом: посолены, слегка обвалены в муке и пожарены на сильном огне в масле с добавлением нескольких зерен тмина. Голову и хвост не едят, но они, как и мука, помогают рыбе до последней минуты сохранять первоначальный вид и до некоторой степени и свою природную окраску.

Он с нетерпением ждал того момента, когда Милена будет на кухне своим глубоким голосом перекрикивать шипение масла на сковороде, а Якуб и Вацлав будут спокойно болтать в комнате и делать вид, что не слышат ее. Он замечтался, а потом неожиданно опомнился, поняв, что к нему пришло хорошее настроение. «Что же это за чертовщина? Минуту назад у тебя было такое ощущение, будто на тебя падают скалы и разверзается земля, а теперь ты чистишь рыбу, гладишь спинки форелей. Признайся, что по-мальчишески ожидаешь, как эта безжизненная, нежная масса дернется в руке и превратится в вербовую веточку. И вот у тебя уже хорошее настроение. В твои-то годы менять настроения, как апрель погоду!..»

А почему, собственно, нет? Минуту назад Якуб прогнал дьявола слабости, пораженчества и безнадежности. Дьявола, который, по рассказам мамы-мельничихи, умеет принимать разные обличья. Якуб помнит, что ему эти разные обличья как раз очень нравились. А может, такое избавление от дьявола и есть та самая малость, что желает в жизни каждый человек? Но нет! Якуб слишком хорошо знает, что именно эта обычная вещь, это избавление от дьявола неуверенности и слабости — самая большая награда, которую нигде и ни за что не купить.