Дэймон Гэлгут - Арктическое лето

– Юриспруденцию. Он был присяжным поверенным. А потом стал судьей Верховного суда. Правда, впоследствии ему пришлось уйти в отставку при весьма печальных обстоятельствах.

Наконец Морган осторожно спросил:

– Как получилось, что вы стали жить с Морисонами?

– О, это интересная история. Очень интересная. Но мне кажется, я недостаточно знаю вас, чтобы ее рассказывать.

– Я не настаиваю, – успокоил его Морган. – Вы можете ничего не рассказывать.

Несколько мгновений Масуд размышлял, затем наклонился вперед. Глаза его потемнели.

– Несколько лет назад, – заговорил он, – когда мне было десять лет, мой отец совсем потерял свой ум. Он сильно пил, понимаете? Алкоголь погубил моего отца. Поэтому он и перестал заниматься юридической практикой.

– Мне очень жаль об этом слышать.

– Так вот, – продолжал Масуд. – Однажды ночью мой отец привел меня на лужайку перед колледжем. Было темно и очень холодно. Отец пытался показать мне, как пользоваться деревянной сохой. При этом он лепетал что-то невразумительное о политике в сфере сельского хозяйства. Он явно хотел чему-то меня научить. Я думаю, он хотел показать мне, что значит быть индийцем. Я страшно испугался. Моя мать тоже была напугана, и она побежала позвать мистера Морисона, который пришел, завернул меня в свое пальто и унес к себе домой. С тех пор я и живу у них.

– Понимаю, – сказал Морган, хотя на самом деле понял мало. Большая часть истории прошла мимо него.

– Это так печально, – продолжал Масуд. – Жизнь моего отца была очень печальной. Он умер вскоре после того происшествия.

Проговорив это, Масуд просветлел лицом и спросил Моргана:

– А где ваш отец?

– Он умер, давно, когда я был ребенком. Я его не помню.

– Ужасно печально, – кивнул головой Масуд.

– Я не придаю этому особого значения.

Оба посмотрели друг на друга с интересом. Морган не знал, как относиться к своему гостю, который держался с ним так откровенно – совсем не по-английски. Какая-то часть его души была бы не прочь почувствовать себя возмущенной, но вместо этого он решил, что молодой человек ему нравится, и главным образом потому, что говорит обо всем так легко и без напряжения.

И симпатия Моргана к молодому индийцу только росла в последующие недели, в течение которых они регулярно встречались. Хотя Морган и готовился к урокам, когда они садились, чтобы поработать, Масуд сразу же начинал вертеться, увиливать от дел и говорить исключительно о посторонних предметах.

Когда это произошло в третий раз, Морган попытался быть строгим:

– Вам необходимо заняться склонением существительных, – сказал он своему ученику. – Именно ради них мы здесь и сидим.

– Все это ужасно скучно, – почти простонал Масуд. – Почему бы нам не пойти погулять?

– Только когда закончим с уроком!

Масуд уныло посмотрел на Моргана. И вдруг вскочил, ухватил своего учителя за руку, толкнул его на кушетку и стал яростно щекотать. Это было невероятно – вначале нападение, а потом игра! И мгновенно в Моргане произошло нечто отбросившее его в детство, и он вдруг явственно почувствовал: вот он ребенок, утро жаркого дня, запах соломы… Ансель, сын садовника и его товарищ по детским играм, любил с ним возиться именно так. И именно в этот момент Масуд стал ему другом. Дистанция между ними исчезла.

Индия давно поселилась на периферии его сознания – но скорее как некий не вполне отчетливый образ, а не место. Среди выпускников его колледжа привычным делом, даже некой традицией, было, поступив на государственную службу, отправиться в Индию и там строить свою карьеру. Об Индии часто говорили за обедом, причем с чрезвычайной серьезностью, как о краеугольном камне империи. Однако до определенного момента Индия, которая хотя и являлась частью Англии, но находилась на противоположном конце света, не входила в число мест, которые он мог бы посетить. И когда он услышал, как Масуд говорит о своем детстве, когда в голосе своего нового друга он ощутил тоску по родине, то вдруг представил и увидел себя в этой стране. Не исключено, что однажды он туда и отправится.

Пока же его слишком занимала Англия. Особенно пригороды Лондона с их не допускающей возражений самодостаточностью. Там его жизнь и протекала, в чреде бесконечных чаепитий и дружеских, но пустых разговоров, которые он чаще всего вел с пожилыми дамами.

Одной из них была лучшая подруга его матери, Мэйми Эйлуорд.

Когда Лили сообщила ей, что у Моргана появился ученик, та подняла ладонь к лицу.