Нафиса Хаджи - Сладкая горечь слез

Обмен колкостями между приятелями был обычным делом — подобное возможно только для друзей с детства.

— Ты путаешь голод с жадностью, Аббас. От первого я, благодарение Господу, никогда не страдал. Грозный рев второго, согласен, отказываюсь питать, — с искренним удовлетворением вздыхал Абу.

— Ох, ладно. Но я твой должник. В этом-то никаких сомнений. А скажи-ка, Дина, — снова поворачивался ко мне Дядя Аббас, — сколько предложений о браке ты отвергла на этой неделе?

Наступал момент неминуемой расплаты за «Кэдберри», которые уже успевали покрыть шоколадным покрывалом мой язык и зубы, а пустые обертки скомкались в моей жадной детской ручонке, пренебрегшей наставлениями, что отец только что давал своему другу.

— Ты что, уже разделалась с шоколадом, Дина? — хохотал отец. — Если ты намерена встать в один ряд с теми, кого подкупает дядюшка, назначь хотя бы цену повыше, чем несколько мгновений удовольствия.

— О, оставь девочку в покое, Игбал. Она такая славная, твоя Дина. Держи еще, Бети [86] Бети (урду) — дочь (дочка). . Больше сладкого для сладенькой. — Рука-искусительница вновь погружалась в карман. — Как быстро растет девочка, Игбал, и какая она красавица. Не надейся, что она станет тебе опорой в старости, дружище. И не забывай — когда и в самом деле повалят брачные предложения, — что она уже просватана. Она будет чудесной невестой моему сыну, Акраму, — шутил он.

Но я была слишком мала, а остроты не выходили за рамки приличия, как и вторая порция шоколада, которая входила в меня уже с немалым трудом. Я была слишком мала, чтобы серьезно относиться к таким разговорам, но все равно хмурилась.

Сами мы редко наносили визиты Дяде Аббасу. Впрочем, в его доме собирались женщины на меджлисы в первые десять дней Мухаррама. Церемонии происходили по утрам, во время школьных занятий, поэтому я редко на них бывала. С его дочерью Асмой мы учились в одном классе, но не дружили. Она вообще была неприятной девчонкой. Дядя Аббас иногда приводил ее с собой к нам.

Я звала ее поиграть на террасе, а она отвечала противным тягучим голоском:

— Мне не разрешают играть на солнце. Мама говорит, у меня и без того слишком смуглая кожа. — Но следующие слова мгновенно гасили всякое желание сочувствовать. — Удивительно, что тебе позволяют. Ты ведь еще темнее, чем я, Дина.

В школе при ней всегда была служанка. В отличие от Мэйси, которая провожала меня только до ворот, дуэнья Асмы, айа [87] Айа (урду) — няня. , сопровождала ее и на школьном дворе, на переменах, повсюду следуя за девочкой с раскрытым зонтиком, защищая ее от солнца, словно особу королевской крови. Что, разумеется, не добавляло симпатии одноклассниц. Ее брат. Акрам, был совсем иного склада. Я, как и все девчонки в школе, знала его в лицо. И о репутации его была наслышана. Прежде, пока мы были помладше, он приходил забирать сестру из школы.

— Вот он, вот он, — шептались девчонки, глядя, как Акрам подъезжает в громадной американской машине, за рулем которой сидел Шариф Мухаммад Чача, брат Мэйси. — Наследный принц явился за своей сестрицей-принцессой.

Акрам слыл сорвиголовой и грубияном. Девчонки постарше, его ровесницы, чьи братья учились вместе с Акрамом, восхищались им. Нежно звали его «Акрам- чакрам» [88] Чакрам (урду) — глупый, бестолковый. — это слово происходит от «чакр», то есть «головокружение», — хихикали и строили ему глазки издалека. Девчонкам всегда нравятся мальчики, похожие на разбойников. Но он и в самом деле был разбойником. Его знаменитые школьные проказы выходили далеко за рамки банальных «лягушка в учительском столе» или «кнопка на стуле учителя» и достигали невиданных высот, вызывая хохот даже в нашей, женской школе.

Однажды он переоделся в старую рваную бурку [89] Бурка — женская одежда, закрывающая с головы до ног, прикрывающая лицо и волосы. , изображая сумасшедшую попрошайку. В таком виде он явился в свою школу, причитая, что пришел попросить милостыни у директора, напугал беднягу, преследуя его по пятам, при этом все время вопил, словно припадочный, — а все мальчишки, разумеется, собрались поглазеть на представление — пока в конце концов привратник не схватил и не вышвырнул «ее» вон. Оказавшись в безопасности, но все еще задыхаясь от гнева, директор углядел школьные ботинки, торчавшие из-под бурки изгнанной за ворота нищенки. Это был второй раз, когда Акрама исключили из лучшей мужской школы Карачи. Ходили слухи, подтвержденные Дядей Аббасом во время его еженедельного визита к отцу, что к тринадцати годам Акрама уже трижды выгоняли из разных школ.