Нафиса Хаджи - Сладкая горечь слез

Девушка очень хотела, чтобы ее переубедили. И маме это удалось. В нашей округе порой переманивали слуг. Наверное, миссис Юсуф полагала, что раз мать девушки уже работает у нее, то это дает ей право на интригу. Но злобные наговоры на нас, на нашу веру — это было слишком, выходило за всякие рамки. С тех пор мама при любом упоминании миссис Юсуф поджимала губы и гневно взмахивала рукой в направлении соседского дома, бросая: «Эта ваххабитка » [78] Ваххабит — последователь Абд аль-Ваххаба; обычно термин используется с уничижительным оттенком, обозначает консервативное религиозное мировоззрение, нетерпимость ко всему, что противоречит пуристским взглядам на ислам, включая шиитские ритуалы и практики суфиев. Доминирующее религиозное направление в Саудовской Аравии, ваххабизм, поддерживаемый нефтяными деньгами, распространяется повсеместно под видом миссионерской и образовательной деятельности. . Знаешь такое слово? Ну да, сейчас это распространенный термин. Для шиитов это слово всегда было эпитетом нетерпимости — так называли особенно враждебных суннитов. Большинство суннитов не из таких. Среди моих школьных подруг и других соседей фанатиков не было.

У истории есть, разумеется, и оборотная сторона. Даже сейчас мне неловко вспоминать, как каждый год в месяц Мухаррам город наполняли пронзительные вопли проповедей, доносившиеся из репродукторов на Солдатском базаре, — от шиитских призывов подскакивало давление у всех суннитов, живших в зоне слышимости. Проповеди откровенно враждебные — лишь слегка завуалированная злоба, направленная против первых трех халифов ислама, которых шииты считали узурпаторами, а сунниты — праведниками. Можешь себе представить? История давностью в тысячу четыреста лет определяет отношения между соседями в двадцатом веке? Нет, ты не можешь представить. Потому что у вас здесь история — мертвая. Она замкнута в учебниках, которые обязаны вызубривать школьники, и о ней мгновенно забывают, захлопнув книжку. В Пакистане каждая беседа, даже самая личная, отмечена трепещущим дыханием прошлого, словно овевающим тебя изнутри; каждое новое поколение заново отстаивает истины, выстраданные много веков назад.

Но я знала только, что противная соседская тетка нас не любит. Об этом и думала, когда на следующий день подглядывала, чем занимается женщина, наследника которой я нечаянно подвергла опасности. Скрывшись за парапетом террасы, я наблюдала, как госпожа Юсуф устроила сыночка в саду и принялась хлопотать над ним, носиться в дом и обратно — приносила то попить, то поесть, то книжку, чтобы он не скучал, то игрушку, чтобы отвлечь от боли в сломанных конечностях. Но он не жаловался. Наконец мамаша скрылась в доме, и мальчишка поудобнее устроился в своем кресле, чтобы вздремнуть, как велели. И тут заметил меня — я не успела улизнуть со своего наблюдательного пункта.

— Ты — девчонка со стены.

— Меня зовут Дина, — хмуро буркнула я. Кто знает, может, мальчишка думает о нас так же, как его мать?

— Привет, Дина Со Стены. Меня зовут Умар.

Умар. Суннитское имя — одного из тех зловредных халифов [79] Халифа (араб.) — халиф; светский и религиозный лидер, один из череды последователей Пророка. . Ни один из шиитов никогда не даст своему сыну такого имени. Но говорил он вполне дружелюбно. Поразительно, особенно учитывая, что у него были все причины не испытывать ко мне симпатии.

— Мне жаль, что так получилось.

— Если бы тебе действительно было жаль, ты бы не стояла там, а то мне дурно от одной мысли, что ты опять свалишься.

Я виновато сделала шаг назад.

— Погоди! Вернись, а то теперь мне не видно тебя, Дина Со Стены.

Я подошла поближе, чтобы он мог меня видеть.

— Так лучше. Ну а фрукты достать удалось?

— Прости?

— Дело стоило такого риска, если тебе удалось добыть плоды джамун.

— А, да. Когда я свалилась, в руке у меня была полная горсть джамун. В суматохе я и не заметила, только когда домой пришла, увидела. Я их так сильно сдавила, что сок потек по рукаву. Мама даже подумала, что это кровь.

Он рассмеялся.

— Ты их хотя бы съела?

— He-а, не смогла. Уж очень плохо мне было.

— Да и раздавила все в лепешку.

— Ну да. И это тоже. Больно тебе?

— Чуть-чуть.

— Прости меня, Умар. И спасибо.

— За что это? — нахмурился он.

Я замялась, смущенная пафосом слов, которые все же решилась произнести вслух.

— За то, что спас мне жизнь.

— И что, я правда это сделал?