Андре-Марсель Адамек - [Самая большая подводная лодка в мире]

Однажды вечером в паводок на Верхней Мёзе, когда он приступил ко второй бутылке, его шаланда задела опору моста и затонула меньше чем за десять минут.

Потерпевшего кораблекрушение выловили в стельку пьяным и совершенно невменяемым, что инспекторы страховой компании и не преминули отметить в своем рапорте.

Оказавшись в долгах по гроб жизни — повреждения моста были весьма значительны, — он нанялся матросом к своим прежним конкурентам. Но денег, остававшихся после вычетов, которые страховая компания «Ллойд» наложила на его заработки, только-только хватало на выпивку, а пил он все больше и больше. Сочувствие хозяев улетучивалось, стоило ему покрыть бранью идущую по причалу женщину или когда он бывал слишком пьян, чтобы закрепить канаты на швартовых тумбах.

Однажды с палубы «Красотки Андрии» он помочился на жену смотрителя шлюза, и это тяжкое оскорбление раз и навсегда положило предел его морской карьере.

Он стал бродягой, ворующим иногда на пропитание и выпивку, сиживал в каталажке, не раз подвергался принудительным и абсолютно бесполезным курсам детоксикации.

В товарном вагоне, который он делил с другими бродягами, он впервые услышал разговор о городе бедняков на берегу моря. Месяц спустя он случайно оказался в Сан-Франсуа-ле-Моле.

В муниципалитете его зарегистрировали без лишних вопросов. Ему назначили регулярную помощь при условии, что каждый первый вторник месяца он будет являться в социальную службу.

Тон мог бы дешево снять одну из тех бесчисленных квартир на грани антисанитарии, которых полно было в городе, но поскольку он был не в состоянии взять на себя домашние хлопоты, неизбежные в его положении холостяка, он выбрал пансион в «Медузе». С этого и началась вторая часть его Голгофы.

Старая рыбацкая таверна «Медуза» была одной из немногих, кому удалось пережить гостиничный кризис Сан-Франсуа-ле-Моля. Для этого пришлось снизить цены и расширить перечень услуг. Здесь можно было в полночь заказать рыбный суп или салат из осьминога, снять комнату на час или на год, пить вволю, не опасаясь, что тебя вышвырнут на улицу. В хорошую погоду бывало много желающих позавтракать на террасе. Клиенты платили мало, но зато были всегда.

Хозяйку этого чудом спасшегося заведения звали Гулеттой. Маленькая пышная брюнетка, она не ведала уныния и умела быть приветливой с каждым. Сюда приходили, когда наваливалась хандра, чтобы услышать ее веселый смех, который оживлял зал. Несмотря на загруженность работой, она находила время выслушать жалобы потенциальных самоубийц, рогоносцев, избиваемых женщин. Она угощала их выпивкой, утешала, иногда давала немного денег. Злые языки говорили, что ей особенно нравилось утешать мужчин, независимо оттого, были ли они девственниками или стариками, и что половина мужского населения Сан-Франсуа-ле-Моля прошла через ее комнату на втором этаже.

Вначале Тон с ней не разговаривал. Он поворачивался к ней спиной во время еды и никогда не пил за столом, предпочитая брать бутылки к себе в мансарду, чем слышать ее смех за стойкой. Она была женщиной, то есть одной из тех, кого он страстно ненавидел, даже ее взгляд он выносил с трудом.

Однажды вечером, столкнувшись с ней на лестнице, он вдруг ощутил сильное волнение от запаха ее тела. Взбешенный тем, что испытал это чувство, он заперся на два дня в своей мансарде, отказываясь от еды, поднос с которой обеспокоенная Гулетта ставила перед его дверью.

Он перепробовал все, чтобы забыть ее аромат, чтобы прогнать картинки, которые так отчетливо рисовало его воображение, но ничто не помогало. Желание текло в нем, словно кровь, перелитая от другого человека. И этот человек вызывал в нем отвращение.

Спустя некоторое время Тон посетил хирурга из медицинского центра. Он изложил ему просьбу, которая крайне озадачила врача, — никогда еще ни один пациент не приходил просить о собственной кастрации.

После краткой беседы Тон был препровожден в психиатрическую службу, где его подвергли обследованию. Отпуская его, врачи объяснили, что для подобной операции нет никаких оснований, и дали совет пройти новый курс детоксикации.

В итоге он вернулся в «Медузу» целым и невредимым, чтобы вновь оказаться во власти тайных и безнадежных мук. Идея собрать чемоданы и отправиться на поиски нового логова, конечно, приходила ему в голову, но он знал, что в черте города не найдет ничего столь же удобного и доступного. Если не считать мучительного присутствия Гулетты, «Медуза» была вполне мирной гаванью. Пособие, выплачиваемое инспектором социальной службы, позволяло ему жить здесь без особых хлопот, пусть иногда он и вынужден был пропускать обеды, чтобы расплатиться за выпивку.