Ахмад Дехкан - Путешествие на высоту 270

– Дорогу в госпиталь знаете? – спрашивает он меня.

Ему отвечает Гасем. Они дают команду этим людям двигаться вместе с нами, и те встают. Встает примерно половина из тех, кто лежал, остальные – покойники. Два отряда раненых смешиваются, хотя эти, новые – более тяжелые, чем наши. Несколько из них – на носилках, которые несут легко раненные. Четверо из новых, все раненные в обе ноги, продолжают сидеть у насыпи и смотрят на нас неверяще: неужели мы оставим их? Одновременно несколько человек требуют, чтобы мы быстрее уходили из-под обстрела. Но я движениями глаз и бровей даю понять этим неходячим, что, пока их не возьмут, мы не двинемся с места. И к ним подбегают несколько человек и ведут их в колонну, после этого колонна двигается. Тяжелые снаряды вспахивают землю здесь и там. И раненые по второму и третьему разу получают раны от осколков, однако колонна не останавливается. Мы не замедляем, но и не ускоряем шаг. Молодой командир требует от меня, чтобы мы шли быстрее, но я показываю ему, что быстрее раненые идти не могут… Однако взрываются мины, и в колонне раздаются вопли и стоны… Он тоже рассвирепел и со злостью требует от меня ускориться. Мы почти перешли на крик, когда подбежал Гасем и ударил кулаком в грудь этого долговязого и крикнул ему:

– Ты как это требуешь ускорить шаг? Они и так еле поспевают!

Молодой командир, замолчав, возвращается в колонну, и я с облегчением вздыхаю.

– …Стой!.. Насер, стой!

Это кричит сзади Гасем. У некоторых раненых больше нет сил идти с нами. Я усаживаю колонну вдоль насыпи и бегу назад к Гасему. Он силой пытается поднять обессилевших раненых, один из них – тот, с обгорелым лицом. На красноте этого лица – два выпученных белых пятна. Он стонет:

– Оставьте нас… Вы идите, а мы тут будем. Оставьте меня здесь…

В это время взрывом бросает на нас целую гору песка и раскаленной земли. Мы бьемся, словно кошки, угодившие в кипяток, и, извиваясь, падаем под насыпь, втыкаясь в нее головами. Придя в себя, я вижу, что тот, кто только что жаловался, вытянулся неподвижно. Подхожу к нему и вижу, что голова его словно бы грубо отрублена неумелым мясником: шея наполовину вырвана, а из яремной вены под давлением бьет наружу теплая кровь.

Мы движемся дальше и вскоре видим торчащие из-за насыпи радиаторы санитарных машин. Подойдя ближе, я понимаю, что это то самое место, которое мы проходили в первую ночь нашего наступления: тот самый капонир, зарытый землей со всех сторон, из которого сделали полевой мини-госпиталь. А в ста метрах позади него – тот самый перекресток, где горели машины, на что я тогда обратил внимание. Теперь те, кто поздоровее, увидев санитарные фургоны, бросаются к ним бегом. Колонна наша вливается в эти окопы. И мы с Гасемом устроились в полуразрушенной ячейке. Он – совсем без сил, и я тоже не понимаю, почему меня мучает такая жажда.

…Молодой испуганный санитар смотрит вдаль и говорит нам дрожащим голосом:

– Подождите, подождите… Сейчас придет следующая машина.

Предыдущая машина была недалеко от нас, когда кто-то вдруг крикнул:

– В нее попали!

Я выглянул и увидел, что она превратилась в пылающий костер…

Молодой санитар усадил нас ждать, а сам стоит, переминается… Подходит следующая машина, водитель разворачивает ее и подает задом к окопам. Молодой санитар торопливо открывает ее дверь и бежит к нам:

– Скорее садитесь! Машина ждет.

Все раненые здесь ходячие, кроме одного на носилках. Сначала погружают его, потом грузимся мы. Молодой санитар пытается улыбаться, что у него плохо получается.

– Пусть Аллах сопровождает вас! – говорит он и захлопывает дверцу.

Через матовое стекло я вижу, как он быстро прячется в окоп. Водитель машины, обернувшись к нам, предупреждает:

– Приготовьтесь к очень быстрой езде. Дорога под плотным обстрелом.

Он – средних лет, волосы с проседью. Трогает машину. Я смотрю на того раненого, который лежит на носилках. Не знаю, куда он ранен, но он без сознания. От встряхивания на первой же выбоине он встрепенулся и начал бредить, бормоча всё одно и то же:

– Я вас перестреляю… Если хоть шаг назад ступите – перестреляю всех! Они наступают… Бегом! Наступают… Иракцы…

На миг он расширяет глаза и смотрит на меня. Его глаза так вытаращены, словно их белки хотят выскочить; это, собственно, и не белки, а очень красные, налитые кровью полушария в сетке вен и прожилок. И вновь бормочет:

– Иракцы… Дезертир!

Опираясь на руку, хочет подняться и теряет сознание. Кто-то объясняет: