Ахмад Дехкан - Путешествие на высоту 270

– Вставай, вставай! Готовься, сейчас будет ночная тревога.

Потом Расул поворачивается в другую сторону и возмущенно восклицает:

– И-и… Ага-Абдулла, ты опять заснул!

Абдулла спрятал было голову в спальный мешок, но поднимает ее и отвечает:

– Нет Бога, кроме Аллаха! Парень, ляг ты поспи!

Слышны чьи-то шаги. Расул запрыгивает в свой спальный мешок и накрывается с головой. Я спокойно поворачиваю голову и вижу, что одеяло, которым завешен вход в палатку, отодвигается. Полуприкрыв веки, я смотрю, как в палатку входит Мехди. Он в полном снаряжении и с автоматом в руке. Я затаил дыхание, а Расул вдруг закашлял. Мехди тихо подходит и наклоняется над ним. Расул поворачивается и выдает сам себя. Наверняка Мехди понял, что он не спит. Тихо повернувшись, Мехди выходит из палатки, а Расул шепчет мне:

– Я же говорил!

Я хочу спросить его, как ему не стыдно, и вдруг раздается гром небольшого взрыва, а затем крышу палатки освещает зеленый свет. Мехди просунул в палатку голову, хотя автомата его не видно. Он кричит:

– Подъем! Подъем! Выходи строиться! Подъем!

Вдруг отовсюду слышатся выстрелы и взрывы.

Вся палатка в смятении. Мы вскакиваем и неловко хватаем оружие и амуницию. Расул возбужденно подскакивает на одном месте. Вдруг палатку освещает оранжевый свет, и яркий его сноп врывается внутрь через прорезь входа. Все пригибаются.

– Бегом выходи из палатки! Бегом выходи строиться!

Я надел на себя снаряжение, но автомат зацепился за телефонный провод, и я рву его с силой. Расул дрожащим голосом восклицает:

– Пойдем! Пойдем наружу…

Голос его едва слышен в грохоте взрывов. В ужасе, широко распахнутыми глазами Расул смотрит на выход из палатки. Я прослеживаю за его взглядом и вижу, как Абдулла, пригнувшись, выскакивает наружу.

– Идем… Вперед! – кричу я.

По барабанным перепонкам бьет взрывная волна. Мы все падаем на пол, а по крыше палатки стучат камни и комья земли. Огонь фонаря замигал и погас. В наступившей тьме я уже не вижу Расула. Я нахожу освещенный выход из палатки и выбираюсь наружу, держа в руках ботинки.

Красные стрелы пуль прошивают лагерь во всех направлениях. Мы строимся, каждый находит свое место. Я встаю в конец строя. Очереди стихли, но отдельные выстрелы еще слышны. Кто-то подбегает к нам – судя по топоту, это Асгар. Если бы даже мне завязали глаза, я бы узнал топот его длинных ног. Он что-то говорит Мехди и убегает. Мехди командует начать движение. Мы маршируем вперед, присоединяемся к другим взводам. Холод пронизывает. Хусейн командует «сесть», и мы все, в том же строю, садимся на корточки. Но от холода не усидеть неподвижно, и мы ерзаем и толкаем друг друга. У соседа сбоку, которого я не знаю, я жестом спрашиваю время. Он шепчет мне на ухо:

– Час двадцать…

Хусейн, встав перед нами, инструктирует нас. Напоминает, какие правила нужно соблюдать в ночном марше: идти верблюжьим шагом, переставляя ноги по очереди; кашляя, закрывать рот рукой; плотно подогнать оружие и амуницию, чтобы не звенели. При движении в колонне соблюдать дистанцию от впереди идущего.

Мы выступаем дальше колонной; все три взвода один позади другого. Цепочка наша в темноте сильно растянулась, и идем мы медленно. Впереди идущий тихо говорит мне:

– Дистанция метр… Передай дальше.

Я оборачиваюсь и говорю это следующему за мной.

Мой лоб покрылся холодным потом. Чувствую, что исхлестанные ветром уши покраснели. Тру щеки, но теплее не становится. Мы идем вдоль реки Керхе. Отражение луны в ней раздробилось на тысячу осколков.

– Садись!..

Колонна садится, словно пригибаемая ветром. Тот, кто за мной, тихо спрашивает:

– Мы рядом с кладбищем? А?

Я проворачиваюсь к нему и, прикрыв рот рукой, тихо отвечаю:

– Да.

Это кладбище вражеских солдат, похороненных здесь раньше. Могилы рассыпаны без всякого порядка: сотни холмиков с именами сотен убитых.

– Встать!

Мы встаем, и колонна движется, и входит прямо на кладбище. Впереди, в свете месяца, мы видим чернеющие могильные всхолмления.

– Садись!

Мы садимся. Не знаю, зачем нам так часто командуют «встать» – «садись». Слышен голос Хусейна. Он стоит на одной из могил и обращается к нам. Пахнущий камфарой ветер уносит в степь его слова.

– Сейчас примерно два часа тридцать минут. Этой ночью мы выдвинулись в степь, чтобы вы здесь отдохнули. Сейчас всем взводам здесь отдыхать до утра!

Кто-то, невидимый в темноте, с удивлением спрашивает: