Тимоте де Фомбель - Между небом и землей

— Правда, монахиня уже встала с постели, но солдат Мюллер клялся, что простыни были еще теплыми.

Макс Грюнд, в отличие от остальных, не засмеялся.

— Вот почему мы не держим парашютов на борту, — закончил командир. — Я больше полагаюсь на Провидение.

— Тем более что оно дарит такие пикантные встречи, — добавил любитель Вагнера заплетающимся языком.

Леди Драммонд возвела глаза к потолку: этот вульгарный тип донельзя шокировал ее. Да и все остальные пассажиры с момента взлета избегали его общества.

Один только старичок с эспаньолкой, который был уверен, что видел толстяка плачущим, не спускал с него глаз, пытаясь заглянуть под маску этого шута.

Кубис уже приготовился подать обедающим еще кофе, как вдруг раздался звонок из рубки.

Грюнд вскочил с места.

В следующее мгновение дверь кают-компании с треском распахнулась.

На пороге стоял Ноль-без-палочки. Его одежда была разорвана, правое ухо кровоточило. Но он как будто не замечал этого и старался держаться как можно более естественно и непринужденно. На его лице блуждала идиотская улыбка, одну руку он держал в кармане, а второй помахивал из стороны в сторону, словно хотел сказать: не обращайте на меня внимания!

Прихрамывая, он подошел к своему шефу и что-то шепнул ему на ухо. Никто из окружающих его не услышал. Макс Грюнд легонько подтолкнул его к двери, и они оба вышли. Эккенер извинился перед пассажирами и догнал полицейских в коридоре.

— Что случилось? — спросил он.

— Мы засекли вашего нелегала. Агент Хайнер его нашел.

— Я заметил, что кто-то в темноте поднимается по лесенке, окликнул его несколько раз, но он не ответил. Он явно пытался удрать через верхний люк.

— Разве там наверху есть какой-то люк? — спросил Макс Грюнд.

— Да, — неохотно ответил Эккенер. — Через него выходят наружу, чтобы залатать обшивку цеппелина.

— Но этого люка нет на моем плане.

— Плевать я хотел на ваш план. Мое дело — заниматься дирижаблем, а не вашими бумажонками.

И Эккенер обратился к Хайнеру:

— Где он сейчас?

— Я его оглушил, он валяется там, на полу, возле винной кладовой.

— Он сопротивлялся?

— Я успел схватить его за ноги, когда он уже влезал в люк. Он кричал, что ему лучше умереть. Мы схватились…

«Бедный малыш», — подумал капитан и сказал вслух:

— Я хочу его видеть.

— Вы его увидите только с моего разрешения! — рявкнул Грюнд.

— Тогда я вас немедленно высажу.

— Я представитель полиции рейха!

— Да, но мы сейчас в Италии, уважаемый. И ваш рейх здесь бессилен. По крайней мере сейчас.

Максу Грюнду стало не по себе: этот старый псих вполне мог осуществить свою угрозу. Поколебавшись, он сказал:

— Я вижу, вас очень заботит этот человек. Хочется верить, что это не вы помогли ему проникнуть в дирижабль, командир. Ладно, ведите нас, Хайнер.

Через минуту они добрались по узкому переходу до площадки. В полумраке виднелось тело человека, лежавшего лицом вниз. Эккенер поднимался последним.

— Вы его знаете? — спросил Грюнд.

Да, командир Эккенер узнал его даже в темноте.

— Так вы знаете этого человека? — выкрикнул Грюнд.

— Да, — сознался Эккенер, — я его знаю.

— Кто же это?

Капитан вытер платком взмокший лоб.

— Это мой повар Отто Манц. Ваш помощник вырубил моего повара.

Макс Грюнд перевернул безжизненное тело.

И верно, это был номер 39, шеф-повар цеппелина.

Эккенер схватил Франца Хайнера за шиворот.

— Вон отсюда! Приведите доктора Андерсена и четырех человек, чтобы перенести Отто вниз!

— А вы, — продолжал он, повернувшись к Грюнду, — вы отныне будете делать только то, что я прикажу. Поскольку вы находитесь в моем цеппелине.

На это Макс Грюнд ответил с напускной кротостью:

— «Граф Цеппелин» принадлежит фюреру и Третьему рейху. Вы здесь не хозяин. Я могу раздавить вас, как старую собаку на шоссе.

Эккенер оцепенел от этой дикой злобы. Значит, отныне все порядочные люди стоят не больше, чем раздавленная собака на обочине?

— Вы…

Капитан даже не смог продолжить.

— Вы…

Тут он был беспомощен. Он не умел говорить на таком языке. Макс Грюнд засмеялся Эккенер впервые видел его смеющимся, — подошел к нему и потрепал по щеке:

— Ну вот, теперь, я вижу, ты понял.

С этими словами гестаповец отвернулся от командира и спустился в пассажирскую гондолу.

Отто Манц медленно приходил в себя.

Эккенер, с комком в горле, наклонился к нему.

— Все будет хорошо, Отто. Сейчас вас перенесут в офицерскую каюту. Но скажите, что вы тут делали?