Тимоте де Фомбель - Между небом и землей

— Может, возьмешь их к себе, Пиппо Троизи?

В этот момент Пиппо ел жареный пирожок величиной с собственную руку, наполовину торчавший из салфетки. Услышав это предложение, он едва не подавился.

— К себе?

— Ну да, пока не придумаем что-нибудь получше…

Пиппо очень хотелось согласиться. Это ведь он сыграл здесь главную роль, он первым увидел женщину. На миг в его глазах вспыхнула гордость. Однако память тут же подсказала ему, что это невозможно: Пиппо Троизи не был хозяином у себя в доме.

— Тут вот какое дело…

Джузеппина. Ему даже не пришлось договаривать. Все знали, что дело было в его жене.

Джузеппина так ревностно опекала супруга, что он буквально задыхался от ее заботы. Она охраняла его от посторонних, как гусыня охраняет свое яйцо. И уж конечно, она никогда не впустит, в свое семейное гнездо неизвестную даму с ребенком.

Может быть, именно из-за нрава своей жены Пиппо-огородник мечтал стать моряком. Бывают такие люди на земле, от которых хочется уплыть в море, куда-нибудь подальше, а главное, надолго.

Теперь никто уже и не помнил, в какой момент Ванго и Мадемуазель очутились в доме угрюмца Мацетты.

А ведь в тот миг, когда Мацетта встал со словами: «Я могу их приютить», все прямо рты поразевали. Мадемуазель крепко прижала к себе мальчугана и отрицательно покачала головой, не в силах выговорить хоть слово.

Дом Мацетты состоял из двух белых кубических строений на внутреннем склоне кратера Поллары, крутым обрывом выходившего к морю. Между ними одиноко росло оливковое дерево. Все остальные домики селения Поллары были давным-давно заброшены.

Итак, Ванго и Мадемуазель поселились у Мацетты.

Сам хозяин перебрался в хлев своего осла, находившийся в сотне метров от дома. Вернее сказать, это была просто глубокая впадина в скале, устланная соломой и защищенная от ветра каменной стеной. Мацетта смастерил для осла красивый хомут из кожи и дерева, такой тяжелый, что осел все время клонил голову.

С этого дня и до самой смерти Мацетта ни разу не переступил порог своего бывшего дома. С этого дня Мацетта-нищеброд каким-то чудом ухитрялся содержать своих подопечных, в каждое новолуние оставляя на пороге их дома новенькую золотую монету. С этого дня буйный Мацетта стал более кротким, чем его осел, которого он прозвал Тезоро; и многие люди видели, как он рыдает по ночам на морском берегу.

И за все эти годы Мадемуазель ни разу не удостоила его ни взглядом, ни словом.

Этих двоих связывал какой-то загадочный договор. Договор, не скрепленный словами. Немой договор.

Ванго вырос на склоне этого потухшего вулкана.

Здесь он нашел всё, в чем нуждался.

Его взрастили три кормилицы — свобода, одиночество и Мадемуазель. Им троим он был обязан своим воспитанием. Он получил от них всё, чему хотел научиться.

В пять лет он уже понимал пять иностранных языков, но ни с кем не говорил на них. В семь лет взбирался по крутым скалам, даже не прибегая к помощи ног. В девять — кормил соколов, которые слетались к нему и клевали прямо с руки. Он спал голышом на камнях, пригрев на груди ящерицу. Он свистом созывал к себе ласточек. Он читал французские романы, которые Мадемуазель покупала на острове Липари. Он поднимался на самую верхушку вулкана, чтобы смочить волосы облачной влагой. Он напевал русские колыбельные жукам-скарабеям. Он наблюдал, как Мадемуазель чистит овощи, придавая им безупречную восьмигранную форму, — так огранивают бриллианты. А потом жадно съедал ее волшебную стряпню.

Ванго прожил семь лет в полной уверенности, что ему не нужно ничего, кроме ласковой опеки Мадемуазель, дикой природы острова да солнца и тьмы, сменявших друг друга на его вулкане.

Но то, что произошло с Ванго в десятилетнем возрасте, круто и навсегда изменило его жизнь. Он сделал открытие, после которого обжитый им островок показался вдруг совсем крошечным. Это ощущение вспыхнуло в нем подспудно, словно пожар на дне моря.

Мир заиграл другими красками в его глазах.

Отныне, возвращаясь в свой маленький рай, он уже никогда не сможет удержаться, чтобы не взглянуть поверх скал, поверх самого отдаленного утеса на горизонт, сливающийся с небом.

Приключение началось той сентябрьской ночью.

Он услышал крики еще прежде рокота моря.

А ведь море было сильнее всего на свете. Оно с яростью молнии ударяло в прибрежные скалы. Потом, отхлынув, вращалось, как одержимое, и атаковало камни с других сторон, взрываясь с новой бешеной силой. Ванго открыл глаза и понял, что он заснул в выемке скалы. Недавно ему исполнилось десять лет. Теперь он даже не помнил, зачем пришел сюда, на вершину этого утеса, вчера вечером.