Йозеф Рот - Сказка 1002-й ночи

Он и сам не заметил, как Лазик очутился на стуле. Уселся он так проворно, что Тайтингер поневоле пожалел о сгоряча сделанном предложении. Серебряный портсигар ротмистра лежал на столике раскрытый. Ему очень хотелось сунуть в рот сигарету, но тут сидел теперь этот тип — не следовало ли предложить сигарету и ему? Тайтингер точно знал, как нужно вести себя с равными, с вышестоящими, с подчиненными и со слугами, но не мог придумать, как обходиться с редактором. После долгих колебаний он решил сначала сам закурить, а уж потом предложить сигарету редактору.

Лазик курил медленно и почтительно, чуть ли не благоговейно, словно именно «Египетские» представляют собой особо изысканную марку сигарет. Он вытащил из кармана брошюрки и разложил их на столике.

— Я издаю это сейчас, господин барон, — сказал он. — Пожалуйста, взгляните только на самое начало!

— Я не читаю брошюрок, — отказался Тайтингер.

— Тогда, может быть, я почитаю вам вслух?

И, не дожидаясь разрешения, Лазик начал читать. А, теперь все равно, подумал Тайтингер. Но, удивительное дело, сразу после слов «Кем же была эта Жозефина Мацнер?» его охватило мальчишеское любопытство. С нескрываемым удовольствием подавшись вперед, он принялся слушать историю об основании заведения Мацнер, и по характерным признакам, которыми снабдил автор завсегдатаев публичного дома, обозначив их, правда, только инициалами, он, к своей огромной радости, начал узнавать то одного, то другого из былых друзей и приятелей — «скучных», «безразличных» и «очаровательных»… Когда Лазик, сделав паузу, скромно, чуть ли не озадаченно спрашивал: «Можно продолжать?», Тайтингер ободрял его:

— Читайте, читайте же, милостивый государь!

— Это первый выпуск, — сказал автор, прочитав всю первую брошюрку от начала до конца.

— Продайте мне эти книжечки, — сказал ротмистр.

— Может быть, господин барон позволят преподнести их в дар? — поинтересовался Лазик.

И вот он уже стучит по металлическому поребрику стола карандашиком и требует у кельнера письменные принадлежности. И вот все уже стоит на столике, и Лазик окунает перо в чернила и вписывает посвящение в каждую из трех брошюрок: «Господину ротмистру барону Тайтингеру почтительнейше посвящается. Автор Бернгард Лазик».

— Большое спасибо, — сказал барон. — И пришлите мне следующие. Я с удовольствием их прочту.

— Весьма польщен, господин барон, — ответил автор. — Но тут возникла одна проблема, и я буквально ломаю себе голову над тем, как бы мне продолжить эти публикации.

— Но позвольте! — воскликнул Тайтингер. — Вы же прекрасно осведомлены, вы, я бы сказал, посвящены?

— Конечно, конечно же, господин барон, — ответил на это Лазик. — Но издание обходится мне недешево, и я как раз ищу заинтересованных лиц! Короче говоря, я ищу денег, чтобы получить возможность продолжить начатую работу. Да, жизнь нашего брата нелегка, тут уж ничего не попишешь!

Лазик вздохнул. Голова его склонилась на левое плечо. Тайтингер, сочувствуя, предложил ему еще одну сигарету. Этот тип вовсе не «скучен», подумал он.

— А сколько, собственно, требуется вам денег? — спросил он затем.

Лазик подумал, было, о тысяче гульденов, и вдруг сладкий ужас объял его сердце. Триста гульденов «кровопийце» Броцингеру — и остается семьсот, это куш, это крупный куш, Лазик! Но тут же алчная фантазия удвоила сумму. «Две тысячи!» — вот что она подсказала. Перед мысленным взором Лазика предстала эта сумма в обоих видах — в цифрах и прописью, в написанном от руки и в типографски пропечатанном образе, а затем и наличными — двадцатью голубыми стогульденовыми банкнотами. Он почувствовал, как горячими и влажными стали руки, и тут же по спине пробежал мороз, будто весь позвоночник превратился в заледеневшую нить. Он вытащил носовой платок — движение, которое не понравилось Тайгингеру и которое он предпочел бы не заметить, — вытер под столом руки и еле слышно проговорил:

— Две тысячи, господин барон.

— Это стоит две тысячи гульденов? — переспросил Тайтингер.

Он не знал настоящую цену деньгам; но знал, например, сколько стоит лошадь, сколько — офицерский мундир, сколько — бочка бургундского или бочонок «Наполеона». Как-то раз, несколько лет назад, он проиграл тысячу гульденов в Монте-Карло. Но такие тоненькие «книжечки»! Ну, этот тип что-что, а уж определенно не «скучен»! А если он еще назовет полные имена этих людей… Вот было бы здорово!

— Да, а почему это вы не называете людей их полными именами, почему ограничиваетесь инициалами? — спросил ротмистр.