Зои Хеллер - Правдолюбцы

Парень спал, когда Карла открыла дверь. Лицо его было столь густо усыпано угрями, что издалека казалось, будто он носит маску. Медсестры уложили его в кровати так, чтобы обезноженное тело находилось под углом в 45 градусов. Карла вдруг поймала себя на том, что разглядывает его, как экспонат в музее естественной истории, и устыдилась.

— Николас, — позвала она.

Парень мгновенно открыл глаза:

— Меня не так зовут.

Карла для проверки посмотрела на табличку, заполненную детским почерком медсестры.

— Здесь сказано…

— Меня зовут Монстр, — перебил пациент. — Все меня так кличут.

— Что ж, ладно, — после паузы согласилась Карла.

Он ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы, и поднял руки, изображая киношного монстра. За годы передвижения на руках кисти превратились в нечто вроде копыт, тускло-желтая кожа на ладонях напоминала сырную корку.

— А я Карла О’Коннор, социальный работник. — Она опустилась на стул рядом с кроватью. — Я пришла сюда, чтобы выяснить, могу ли я чем-нибудь помочь. Давай-ка начнем с коляски. Как я понимаю, у тебя ее нет?

Парень резко повернул к ней голову:

— Я не езжу на колясках с шести лет, а скейтборд у меня здесь отобрали. Пусть мне его вернут!

В приемном покое Карле рассказали, что Николас закатил такой скандал, когда врачи «скорой помощи» попытались разлучить его со скейтбордом, что парня едва не поместили в психиатрическое отделение. В больнице ему полагалось одолевать расстояния на кресле-каталке, но, по словам медсестер, стоило Николасу остаться без присмотра, как он сползал с кресла и начинал перемещаться по коридорам рывками с помощью рук.

— Видишь ли, в больнице нельзя пользоваться скейтбордом. Это небезопасно. Но обещаю, при выписке скейтборд тебе отдадут.

— Какое на фиг опасно! — взорвался парень. — Это куда удобнее, чем долбаная коляска!

— Наверное, ты прав, — улыбнулась Карла. — Коляска — сооружение довольно неуклюжее. Но знаешь, все-таки она бы тебе не помешала — там, где запрещены скейтборды.

Парень молчал. Карла заполняла паузу, мысленно припоминая, что у нее лежит в коробке для ланча, принесенного из дома: баночка творога, одно маленькое яблоко, диетическая мятная конфетка. Она уже успела согрешить сегодня, съев миндальный круассан по дороге на работу, а значит, чтобы не выйти за пределы 1500 калорий, предписанных новой диетой, придется выбросить половину творога и отказаться от ужина.

— Пошла на хер! — вдруг завопил Николас, брызгая слюной. — Убирайся отсюда!

— Хорошо, Николас, я скоро уйду. Но сначала надо бы обсудить твою ситуацию с жильем. Если дашь добро, я сегодня же обзвоню разные места…

— Хочешь сдать меня в приют?

— Ну, надеюсь, мы найдем что-нибудь получше.

— Я не пойду ни в какие заведения!

— Но ты ведь не собираешься спать на улице, правда?

— В заведениях живут только дебилы и психи. Ходят все засранные.

— Николас…

— Мне есть где жить.

— Ты имеешь в виду свою тетю? — Утром Карла беседовала по телефону с его разъяренной теткой. «Мне плевать, где он и что с ним. Этот гаденыш украл у меня деньги, а когда я велела ему отдать то, что взял, он накинулся на меня с ножом. Пусть остается на улице, там ему и место…» — Я звонила ей, Николас. Она не хочет, чтобы ты к ней возвращался.

— Выдрючивается.

— Возможно, но…

— Она примет меня обратно.

— Она говорит, что ты украл у нее деньги.

— Что ты несешь, дура! — взревел парень. — А сколько раз она брала мое инвалидное пособие!

— Понятно…

— Пошла на хер!

Сложив руки, Карла крепко прижала их к животу.

— Пожалуйста, Николас, не надо кричать…

— Приперлась сюда и обвиняешь меня в воровстве!

— Я ни в чем тебя не обвиняю. Твоя тетя…

Николас, разнервничавшись, начал переваливаться с боку на бок, отчего больничная рубашка задралась, обнажив два гладких конусовидных обрубка, торчавших из подгузника. Глянув на подгузник, парень заплакал:

— Ну зачем… зачем они нацепили на меня это?

— Не знаю, — не теряя спокойствия, ответила Карла. — У тебя не было проблем?..

— Я не хожу под себя! — рыдал он. — Я не маленький!

— Николас… — Карла положила ладонь на его плечо.

В мгновение ока парень приподнялся, ухватил ее за шею огромными желтыми ручищами и, сдернув со стула, притянул к себе. Лицо Карлы оказалось прижатым к его обрубкам, а ее ноги беспомощно болтались в воздухе. Она попыталась закричать, но из груди вырвался только полузадушенный клекот. Хватка Николаса становилась все крепче. Карла почувствовала, что он выкручивает ей шею, словно пробку на бутылке. «Он меня убьет», — мелькнуло у нее в голове.