Исабель Альенде: Инес души моей

— Главное, чтобы от него были дети, остальное не важно.

— А кто будет содержать малюток? — не унималась мать.

— Я сама. Иголка с ниткой мне на что? — с вызовом парировала я.

Я привыкла работать с восхода до заката, и покупательницы на мое шитье и вышивку всегда находились. Кроме того, я пекла на продажу пирожки с начинкой из мяса и лука. Я пекла их в общественной печи у мельницы и на рассвете продавала на Главной площади. После множества проб и ошибок я нашла идеальное соотношение жира и муки, при котором тесто получается плотным, мягким и тонким. Мои пирожки пользовались успехом, и скоро я стала зарабатывать ими больше денег, чем шитьем.

Мать подарила мне деревянную статуэтку Девы Заступницы, знаменитую чудесами, чтобы она благословила мне чрево. Но, видно, у Богородицы были дела поважнее, и моим молитвам она не вняла. Я уже пару лет не пользовалась губкой с уксусом, но на беременность не было ни намека. Между тем наша взаимная страсть начала превращаться во взаимное раздражение. По мере того как я становилась более требовательной к Хуану и менее склонной прощать его проступки, он отдалялся от меня. В конце концов я почти перестала с ним разговаривать, а он если и обращался ко мне, то только на повышенных тонах. Но бить он меня не решался, потому что в тот единственный раз, когда он попытался поднять на меня руку, я ударила его сковородой по голове — точно так же, как поступала моя бабка с дедом, а потом — мать с отцом. Говорят, что после одного такого удара сковородой отец ушел от нас, и больше мы его не видели. По крайней мере, в этом моя семья была не похожа на другие: у нас мужчины жен не били, только детей. Хуана я ударила совсем легонько, но сковорода была еще горячая, и у него на лбу остался след. А для такого тщеславного красавца, как он, небольшой ожог оказался настоящей трагедией, и это научило его уважать меня.

Удар сковородкой положил конец угрозам, но нужно признать, что это не улучшило наших отношений. Каждый раз, когда Хуан дотрагивался до шрама на лбу, в его глазах появлялся нехороший блеск. Чтобы не остаться в долгу, он лишил меня тех удовольствий, на которые раньше был очень щедр. Моя жизнь сильно изменилась: теперь недели и месяцы тянулись медленно, как на каторге, ведь у меня не осталось ничего, кроме работы и тоски от бездетности и бедности. Капризы и долги моего мужа ложились на мои плечи тяжелым грузом, и мне приходилось как-то изворачиваться, чтобы избегать позорных встреч с кредиторами. Время, когда по ночам мы страстно целовались, а по утрам нежились в постели, прошло безвозвратно. Мы отдалились друг от друга, наши сношения стали быстрыми и грубыми, чуть ли не изнасилованиями. Я терпела это только в надежде зачать. Сейчас, окидывая прожитую жизнь спокойным старческим взором, я понимаю, что отсутствие детей было для меня настоящей благодатью, что Дева Мария отказала мне в материнстве, чтобы я смогла исполнить свою удивительную судьбу. Если бы у меня были дети, я была бы несвободна, как все женщины. Если бы у меня были дети, когда меня бросил Хуан де Малага, мне бы всю жизнь пришлось шить и печь пирожки. Если бы у меня были дети, я бы не завоевала Чили.

Мой муж продолжал наряжаться, как первый модник, и сорить деньгами, как дворянин, не сомневаясь, что я сделаю все возможное и невозможное, чтобы заплатить его долги. Он много пил, часто бывал у публичных женщин и пропадал у них по нескольку дней, пока я не нанимала крепких мужиков, чтоб они отыскали его и привели домой. И его приводили, завшивевшего и устыдившегося. Я выбирала у него вшей и подогревала стыд. Я больше не восхищалась его торсом и достойным римской статуи профилем и стала завидовать своей сестре Асунсьон, которая вышла замуж за человека, видом смахивавшего на кабана, но трудолюбивого и хорошего отца. Хуан скучал, а я начинала отчаиваться. Я даже не старалась удержать его, когда он наконец решился отправиться в Новый Свет на поиски Эльдорадо, города из чистого золота, где дети играют топазами и изумрудами. Хуан уехал не простившись, глубокой ночью, тайком, взяв с собой узелок с одеждой и мои последние сбережения — он их стянул из тайника в кухне.

Хуану удалось заразить меня своими мечтами, хотя мне никогда не приходилось видеть ни одного искателя приключений, который бы возвратился из Нового Света разбогатевшим. Наоборот, все возвращались нищими, больными и тронувшимися рассудком. Те, кому удавалось сколотить состояние, потом его теряли, а хозяева огромных имений, которые, как рассказывали, там были в изобилии, понятное дело, не могли привезти их с собой. Однако ни эти, ни другие доводы разума не могли пересилить манящую притягательность Нового Света. Разве по улицам не тянулись повозки, груженные слитками индейского золота?