Исабель Альенде - Инес души моей

И вот, оказавшись наедине с Педро, я почувствовала, как стучит у меня в висках и разрывается сердце, не в силах выдержать взгляд этих голубых глаз, веки которых я так часто целовала, когда он спал. Как сильно Педро ни изменился, он все равно когда-то был моим возлюбленным, за которым я последовала на край света. Педро положил мне руки на плечи и повернул к окну, чтобы рассмотреть меня при дневном свете.

— Ты такая красивая, Инес! На тебе ход времени не оставляет и следа! — потрясенно выдохнул он.

— Ты просто без очков плохо видишь, — ответила я, отступая назад и высвобождаясь из его рук.

— Скажи, что ты счастлива. Твое счастье для меня очень важно.

— С чего бы это? Неужели тебя мучает совесть?

Я улыбнулась, он рассмеялся, и нам обоим стало легче — лед начал таять. Он подробно рассказал мне о суде, перед которым ему пришлось предстать в Перу, и о приговоре ла Гаски. Сказал, что мысль выдать меня замуж за другого пришла ему в голову как единственный способ спасти меня от изгнания и нищеты.

— Этим решением ла Гаска вонзил кинжал мне в грудь, и эта рана до сих пор кровоточит, Инес. Я всегда тебя любил, ты единственная женщина в моей жизни — остальные не в счет. Знать, что ты замужем за другим, очень тяжело для меня.

— Ты всегда был ревнив.

— Не смейся надо мной, Инес. Я очень страдаю оттого, что ты не со мной. Но рад тому, что ты богата и выбрала себе в супруги самого благородного человека в этой стране.

— Тогда, когда ты послал ко мне Гонсалеса де Мармолехо с письмом, он намекнул, будто ты уже выбрал для меня кого-то. Это был Родриго?

— Инес, я слишком хорошо знаю тебя, чтобы пытаться навязывать тебе что-то, тем более мужа, — ответил он уклончиво.

— Тогда я успокою тебя: тебе пришло в голову отличное решение. Я счастлива и очень люблю Родриго.

— Больше, чем меня?

— Тебя я такой любовью уже не люблю, Педро.

— Ты уверена в этом, Инес души моей?

Он снова взял меня за плечи и привлек к себе. Я почувствовала щекотное прикосновение его рыжей бороды и тепло дыхания, отвернула лицо и легонько оттолкнула Педро от себя.

— Ты ведь больше всего во мне ценил верность, Педро. Я все так же верна, но теперь не тебе, а Родриго, — сказала я с грустью, предчувствуя, что в эту минуту мы прощаемся навсегда.

Педро де Вальдивия снова покинул Сантьяго, чтобы продолжать конкисту и укреплять семь городов и форты, недавно основанные на юге. Там было обнаружено несколько новых золотых и серебряных жил, которые привлекли новых поселенцев; даже некоторые жители Сантьяго оставили свои плодородные имения в долине реки Мапочо и вместе с семьями отправились в таинственные леса юга, ослепленные жаждой золота и серебра. На приисках работало двадцать тысяч индейцев, и металлов там добывалось почти так же много, как в Перу. Вместе с другими жителями Сантьяго покинул и альгвасил Хуан Гомес, но Сесилия и дети остались в городе. «Я остаюсь в Сантьяго. Если ты хочешь уехать и с головой погрузиться в эти болота — вперед», — сказала ему Сесилия, не подозревая, что ее слова станут пророческими.

Прощаясь с Вальдивией, Родриго де Кирога посоветовал ему не пытаться захватить больше того, что можно держать под контролем. Во многих фортах было всего по нескольку солдат, а некоторые города были практически не защищены.

— Родриго, там совершенно безопасно. Индейцы в тех краях нас практически не беспокоили, территория покорена.

— Меня удивляет, что мапуче, о непокорности которых мы слышали еще в Перу, до того как начали завоевание Чили, не сопротивлялись там так упорно, как можно было бы ожидать.

— Они поняли, что мы — слишком могучий для них враг, и отступили, — объяснил Вальдивия.

— Хорошо, если так. Но все же — не теряй бдительности.

Они горячо обнялись на прощание, и Вальдивия уехал, не придав большого значения предостережениям Кироги. Несколько месяцев надежных известий о нем не было: до нас доходили только слухи о том, что он сибаритствует, возлегая на подушках и толстея в своем доме в Консепсьоне, который называет своим «зимним дворцом». Поговаривали, что Хуана Хименес прячет золото, которое привозят с приисков большими лоханями, чтобы не делиться им ни с кем и не декларировать его у королевских чиновников. Завистники добавляли, что у них с губернатором скопилось столько золота и столько еще оставалось на приисках в Килакойе, что Вальдивия теперь богаче самого императора Карла V. Люди так любят судить ближних! Напоминаю тебе, Исабель, что Вальдивия после смерти не оставил ни гроша. По-видимому, мифических губернаторских сокровищ никогда не существовало, если только Хуана Хименес не похитила их и не скрылась в неизвестном направлении, а не была похищена индейцами, как полагают.