Эмма Донохью - Комната

Я плачу и ложусь лицом на горячий пакет.

— Ты — злая.

— У меня есть на это причины, — отвечает Ма.

И тут раздается: бип-бип, бип-бип.

Ма быстро хватает пакет и проезжает им по моему лицу…

— Ш-ш-ш. — Она закрывает мне глаза, кладет меня лицом на вонючую подушку и натягивает мне одеяло на самую шею.

Вместе со Старым Ником в комнату врывается прохладный воздух.

Ма кричит:

— Явился наконец.

— Говори потише, — негромко отвечает Старый Ник ворчливым голосом.

— Я просто…

— Заткнись. — Снова раздается бип-бип, а потом бум. — Ты знаешь правило, — говорит он, — не издавать ни звука, пока не закрылась дверь.

— Прости меня. Я сорвалась, потому что Джеку совсем плохо. — Голос Ма дрожит. На мгновение я и сам верю в это, она притворяется даже лучше, чем я.

— Здесь ужасно пахнет.

— Это потому, что из него выходит через оба отверстия.

— Наверное, какая-то инфекция, — говорит Старый Ник.

— Он болен уже более тридцати часов. У него озноб, он весь горит…

— Дай ему таблетку от головной боли.

— А что, ты думаешь, я делала весь день? Его от них рвет. У него даже вода не задерживается.

Старый Ник переводит дыхание.

— Дай мне посмотреть на него.

— Нет, — говорит Ма.

— Пусти меня к нему…

— Нет, я же сказала, нет…

Я лежу, уткнувшись лицом в вонючую подушку. Глаза мои закрыты. Старый Ник стоит рядом с кроватью и смотрит на меня. Я чувствую, как он кладет свою руку на мою щеку, и тихонько вскрикиваю от страха. Ма говорила, что он потрогает мой лоб, а он дотронулся до щеки. Его рука совсем не похожа на мамину. Она холодная и тяжелая…

— Надо купить ему лекарств посильнее в круглосуточной аптеке.

— Посильнее? Но ему только пять лет, его организм полностью обезвожен, он весь горит бог знает от какой инфекции, — кричит Ма. Она не должна кричать. Старый Ник этого терпеть не может.

— Заткнись на секунду и дай мне подумать.

— Его надо немедленно везти в больницу, и ты это прекрасно понимаешь.

Старый Ник издает какой-то звук, но я не знаю, что это означает. Голос Ма звучит так, как будто она плачет.

— Если ты сейчас же не отвезешь его в больницу, он может…

— Хватит истерик! — прерывает ее Старый Ник.

— Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу.

— Ни в коем случае.

Я чуть было не добавляю «Хозе». Это слово вертится у меня на языке, но я его не произношу, я вообще нечего не говорю, а лежу неподвижно, словно мертвый.

— Скажешь им, что он — незаконно проживающий в стране иностранец без документов, — говорит Ма. — Он не в состоянии и слова сказать, и, как только они сделают ему капельницу, ты привезешь его назад. — Голос Ма удаляется, наверное, она идет за Старым Ником к двери. — Ну пожалуйста. Я все для тебя сделаю.

— А, что с тобой разговаривать, — отвечает Старый Ник. Судя по его голосу, он стоит уже у самой двери.

— Не уходи… Прошу тебя…

Что-то падает. Но я так напуган, что не осмеливаюсь даже открыть глаза. Ма плачет. Я слышу звук бип-бип, потом бум. Дверь закрывается, и мы остаемся одни. В комнате тихо. Я пять раз пересчитываю свои зубы, всякий раз получая двадцать, только один раз выходит девятнадцать, но я считаю снова и получаю двадцать. Я тихонько открываю глаза и смотрю по сторонам. Ма сидит на ковре, опершись спиной о дверную стену. Она глядит в пустоту. Я шепчу.

— Ма?

И тут мне кажется, что она улыбается. Как странно!

— Я что, плохо притворялся?

— О нет. Ты играл, как кинозвезда.

— Но ведь он не отвез меня в больницу.

— Ну и ладно. — Ма встает и, намочив водой тряпку, подходит и вытирает мне лицо.

— Но ты ведь сказала… — Я вспоминаю о своем горящем лице, рвоте и о том, как до меня дотрагивался Старый Ник. — Болезнь, грузовичок, больница, полиция, спасение Ма.

Ма кивает, поднимает мою футболку и вытирает мне грудь.

— Это был план А, и он удался. Но, как я и думала, он слишком сильно испугался.

Тут что-то не так.

— Он испугался?

— Ну, он боится, что ты расскажешь врачам о нашей комнате и полиция посадит его в тюрьму. Я надеялась, что он все-таки рискнет отвезти тебя в больницу, если решит, что тебе угрожает смертельная опасность, но никогда по-настоящему не верила, что он это сделает.

Теперь я все понял.

— Ты меня обманула, — рычу я. — Ты и не думала, что я проедусь в коричневом грузовике.

— Джек, — говорит Ма, так крепко прижимая меня к себе, что ее кости давят мне на лицо.

Я отпихиваюсь.

— Ты сказала, что больше не будешь мне врать и всегда будешь говорить только правду, а потом снова соврала.