Морли Каллаган - Любимая и потерянная

Вошел официант и передал Вольгасту заказ.

— Для кого? — осведомился тот.

— Для Тома Лони, — ответил официант.

— Пусть Том Лони зайдет ко мне на пару слов, — сказал Вольгаст, не спуская глаз с Макэлпина. — Я не против того, чтобы отпускать ему в долг, но он вчера обхамил меня. Я не люблю, когда мне хамят.

— Знаете что, Генри, — с комической серьезностью начал Фоли.

— Что?

— Сейчас скажу, только не спорьте.

— С чем?

— Вы не умеете писать, как Шоу.

— При чем тут Шоу?

— Ладно, ни при чем. Продолжайте.

— Я не принимаю всерьез преподавателей.

— Шоу тоже не принимал их всерьез, — с улыбкой сказал Макэлпин.

— Вы меня подначиваете?

— Да что вы, Генри, — ехидно заметил Фоли. — Макэлпин просто-напросто хотел сказать, что не вы написали «Святую Иоанну». Ее Шоу написал.

— Вы напрасно думаете, что меня задевают все эти шуточки по поводу Шоу и «Святой Иоанны». Вашему приятелю никогда не помять такую девушку, как Иоанна.

— Такую девушку, как Иоанна? — повторил Макэлпин, и в голове у него сверкнула догадка: «Уж не хочет ли он сказать, что я не в состоянии понять, такую девушку, как Пегги?»

Встрепенувшись и подавшись вперед, он ждал, когда Джексон выскажется яснее, ждал, охваченный ревностью, тех слов, которые подтвердят, что близость с девушкой открыла Джексону, что и она, как Иоанна, руководствуется в своей жизни и поступках тайными движениями души. Иоанна потрясла окружавший ее мир, и все, кто сталкивается с Пегги, испытывают потрясение. Не только Мэлон, но и миссис Мэрдок, даже Фоли. Она восстала против всех живущих на горе и против всех, для кого гора священна. Иоанна погибла, с болью подумал он, потому, что не могла быть иной. Он вспомнил ужас на лице Пегги, когда к ней тянулась большая рука Мэлона. В ту минуту она почувствовала, что множество таких, как Мэлон, грозят ее уничтожить. Он пытливо всматривался в Джексона, но юношу лишь озадачил его настойчивый взгляд, и он вопросительно покосился на Фоли. Джексон явно не проводил никаких параллелей, и, поняв это, Макэлпин почувствовал облегчение. Ему стало жаль Джексона.

— Я вижу, вам бы только ерунду болтать о разнице поколений, — сказал со скукой.

— Так, — голос Джексона упал до шепота. — Мне придется вас вздуть.

— Не переоценивайте себя, Генри, — вмешался Фоли.

— Хорошо, — все так же шепотом ответил Джексон. — Не буду.

Он повернулся к Фоли с молчаливой мольбой о помощи не потому, что испугался, а потому, что его наконец постигло унижение, которого он домогался.

Макэлпина расстроил этот жалкий взгляд.

— Послушайте, Генри, — сказал он, — мы ведь в действительности говорили вовсе не о поколениях, верно?

— Верно, — шепотом ответил юноша.

— И не о Шоу?

— Нет.

— И ни о чем подобном.

— Я знаю.

— И я это знаю, — сказал Макэлпин. — Выпейте с нами, хорошо?

— Я сам не понимаю, почему я к вам прицепился, — сказал Джексон. — Я плохо себя чувствую, вот и наболтал бог знает что.

— Коктейль для Генри! — крикнул Макэлпин.

Вольгаст принес им фужеры. Фоли несколько сгладил неловкость момента, переведя разговор на хоккейный матч, состоявшийся накануне вечером. Джексон благополучно допил свой коктейль, после чего, сославшись на свидание, он с подчеркнутой вежливостью пожал руки обоим друзьям и вышел, даже не взглянув на Мэлона и Ганьона, направлявшихся к их столику. Мэлон притворился, что не замечает неприязненной отчужденности Макэлпина. Он заговорщически ухмылялся, и эта наглая, кривая ухмылка взбесила Джима.

— Мистер Макэлпин, — сказал Вольгаст. — Можете мне поверить, Генри вовсе не такой уж псих. Я тут слышал, как он разговаривал с Мэлоном и Ганьоном. У него кое-какие неприятности. С его девушкой. Вы ее знаете?

— Да, я ее знаю.

— По-моему, Генри недалек от того, чтобы свернуть ей шею.

— О!

— Да, да. Видите ли, мистер Макэлпин, эта девушка питает слабость к неграм. Я в этом сам на днях убедился. Видел ее собственными глазами на Дорчестер с одним черномордым.

— Генри этим не удивишь, — возразил Фоли.

— Мистер Макэлпин, вы друг Чака и друг, так сказать, нашего дома, — Вольгаст глянул на Мэлона и Ганьона. — Видите ли, дело в том, что они с Генри только что поссорились и она назвала его белым ублюдком.

— Комедия! — угрюмо прошипел Ганьон. — Крошка Генри всегда так гордится своей терпимостью и широтой!..

— Что же вы не смеетесь, если это такая уж комедия? — спросил Фоли.

— Я смеюсь.

— Не слышу.

— Над собой я смеюсь про себя.