Морли Каллаган - Любимая и потерянная

Он засмеялся и отошел. Мистер Карвер повернулся к Макэлпину.

— Проблема образования — попробуй потолкуй о ней с этими «лягушатниками»! — Он презрительно фыркнул. — И тем не менее я намерен добиваться своего.

— Вы совершенно правы, — согласился Макэлпин с самой убийственной иронией, на какую только был способен. — Бремя белого человека, не так ли, а?

— Я вас не понял, Джим.

— Я имею в виду ваше стремление усовершенствовать образовательную систему. Это бремя вы взяли на себя, — пояснил Макэлпин, потрясенный собственной безрассудностью.

— А, теперь ясно.

Макэлпин ждал продолжения: «Я превосходно понимаю, что вы имеете в виду — и вы, и та девушка и все эти негры». Но мистер Карвер улыбнулся, преисполненный одним лишь миролюбием.

— Очень метко подмечено, Джим, — сказал он благодушно. — Бремя белого человека — отлично. Нужно запомнить.

Из прихожей доносились голоса:

— Доброй ночи, Анжела… Всегда с огромным удовольствием… Доброй ночи… Доброй ночи, моя дорогая…

— Обратите внимание на Анжелу, — сказал, опустившись на стул, мистер Карвер своему собеседнику, также последовавшему его примеру. — На всех бросает лучик света и никого не обделяет. Сколько женственности, теплоты, изящества. М-да… И все же интересно было бы узнать… Ну да ладно, — он положил руку на колено Джиму. — Да, кстати, — произнес он доверительно, — сегодня днем мы по душам потолковали с Хортоном. Я ввернул, что мы с вами намерены отправиться на подледный лов.

— Он тоже хочет ехать с нами на рыбалку? — спросил Макэлпин.

— Хортон? Я не уверен, что он способен отличить рыбью голову от хвоста, — ответил мистер Карвер с широкой улыбкой. — Джим, — сказал он уже совсем другим тоном. — Место за вами. Все решено. Колонка три раза в неделю. Когда бы вы смогли приступить?

— В любое время.

— Прекрасно! Так, может, с понедельника вам уже начать выписывать гонорар? Хортон предлагает сотню в месяц. Если все пойдет хорошо, мы на этом, конечно, не остановимся. Я бы вам посоветовал подготовить за неделю две-три колонки и дать посмотреть мне. А печататься начнем, скажем, недельки через две. В редакции есть стол, вы можете за ним работать. А можете и не ходить в редакцию, если это вас как-то связывает и заставляет чувствовать себя стесненным, я не против.

— Я попробую поработать у себя, мистер Карвер.

— Как вам угодно, Джим.

Их взгляды встретились. Благожелательно и задумчиво улыбаясь, мистер Карвер ждал какого-нибудь изъявления признательности. В комнате было так накурено, что у него покраснели веки. Но Макэлпин не испытывал ничего, кроме мрачного чувства удовлетворения. Радостного упоения своим успехом почему-то не было и в помине. Но это все еще придет, непременно придет, когда голова прояснится. Он почти не слышал, о чем ораторствует расфилософствовавшийся мистер Карвер.

— …редакционная страница… метод разумного убеждения… я человек мирный… по методе старика Платона… Жизнь… жизнь, нескончаемая цепь губительных утрат, и бренность всего, что нам дорого и представляется прекрасным… соглашение, в которое мы все вступаем, чтобы оградить наш образ жизни… экономическое и эстетическое варварство, неустанно осаждающее нас, стремящееся при-приблизить конец…

Все эти обрывки фраз перемешались у него в голове.

— Вы что-то сказали, Джим?

Вопрос мистера Карвера дошел наконец до его сознания.

— Я? Я сказал, что Платону это понравилось бы, сэр.

— Так выпьем за Платона, Джим. За наше содружество, за вас, за меня и за Платона здесь, в Монреале.

В прихожей раздавались восклицания:

— Прелестный вечер… Кланяйтесь судье, Анжела… Анжела, мы ждем вас к нам… Доброй ночи, моя милая…

Анжела прощалась с одним из гостей, длинным, тощим и лысым профессором Филдингом. Как раз его-то Макэлпин и собирался разыскать. Профессор закручивал вокруг своей тощей шеи белый шарф, и его лысина блестела под лампой. «Нет, нет, мне незачем видеться с Филдингом сейчас, — подумал Макэлпин. — Мне уже безразлично, что он может сказать о Пегги. Сейчас это ни к чему. С этим покончено». Он повернулся к мистеру Карверу, стараясь внушить себе, что здесь его что-то удерживает, но тут же снова обернулся. Он не смог не обернуться, хотя внутри у него все вопило: «Что ты делаешь, дурак!» Он вымученно улыбнулся мистеру Карверу, больше всего желая, чтобы тот взял его за руку и увел как можно дальше.

— Ба, да ведь там старина Филдинг! — услышал он свой изумленный возглас. — А я-то всюду его разыскиваю. Прошу прощения, мистер Карвер, я через минуточку вернусь. И он направился к холлу. — Филдинг! Филдинг, старина! — позвал он.