Уильям Сароян - Отважный юноша на летящей трапеции (сборник)

– В какой-то момент, – сказал Макс, – я думал, что это всерьез. Я уже собирался двинуть тебе в челюсть, лишь бы отсюда уволочь.

– Это так, пустяки, – сказал Пэт, – притоны так на меня действуют.

Но он-то знал, что лукавит, что это вовсе не пустяки, что если он когда-нибудь любил, если хотел что-то значить для другого человека, то это была именно она, эта девушка-еврейка, которая сейчас лежит нагишом в номере с мужчиной, которому он так и не набил морду.

Карл-Пруссак, пяти лет от роду, тевтонец с образцовой военной выправкой, печатает шаг перед домом. Он наделен от природы восхитительной и занятной культурой речи, будто ему, малышу, ведомо чувство собственного достоинства смертного человека во время беседы, и он не смеет злоупотреблять этим даром, лишь изредка раскрывая рот – только чтобы изречь три-четыре слова исключительно к месту и впопад. Он живет в доме напротив и слывет предметом гордости своего деда, осанистого мужчины лет пятидесяти с безупречными немецкими усами, чья фотография несколько лет назад появилась в газете в связи с какой-то политической кампанией. Он начал учить Карла ходить, как только малыш научился держаться на ножках; и его видели с белобрысым мальчуганом в синем комбинезончике, вышагивающим полквартала туда и обратно, держащим ребенка за ручки и показывающим, как нужно четко и чуть горделиво ставить ногу – в духе кайзеровской Германии: колени не сгибать, каждый шаг как застывший пинок.

Несколько месяцев кряду каждое утро старик и ребенок упражнялись в ходьбе – любо-дорого было смотреть. Карл делал быстрые успехи, но без спешки, и, казалось, понимал молчаливую строгость своего деда. И было видно даже через улицу, что он понимает, как важно уметь ступать с достоинством, и хочет научиться этому так, как его учит дед. В сущности, маленький мальчик и пожилой человек ничем не отличались друг от друга, кроме неизбежной разницы в возрасте и опыте. Карл не выказывал ни малейших признаков недовольства муштрой, навязанной ему дедом.

Уже через некоторое время мальчик вышагивал вперед-назад по тротуару перед своим домом без помощи деда, а тот наблюдал за ним с крыльца, покуривая трубку, с суровым выражением лица, на котором одновременно выражалась гордость, а мальчик тем временем очень сноровисто маршировал. Шагистика, очевидно, была старомодной и, очевидно, слегка недемократичной, но Карл был всеобщим любимцем в округе и считался изысканным крохотным человечком. В том, что маленький мальчик умеет так ходить, было что-то трогательное. Истинные тевтонцы ценят важность таких относительно автоматических функций, как дыхание, поступь и речь, и умеют достойно и рационально заботиться об этих простых действиях. Очевидно, с их точки зрения, дыхание, ходьба и речь связаны с жизнью как таковой, и, следовательно, когда они поднимают вокруг этих действий суету, она вовсе не абсурдна.

Обитатели этого квартала последние шесть-семь лет хорошо плодились и размножались, и на улице появилась густая поросль детишек; все они здоровы и представляют интерес, особенно для меня. Карл – всего лишь один из этой стайки, и он упомянут первым, потому что обучен сознательному методу расового бытия. Остальные дети принадлежат разным народам, и в то время, как основные черты каждой расы явственно проступают в каждом ребенке, эти черты ни у кого так не подчеркиваются и не усиливаются, как в Карле. Иными словами, каждый ребенок принадлежит своей расе естественно и инстинктивно, и, возможно, если бы не наставления деда, Карл был бы теперь как эти дети, более бесхитростным, непосредственным, простодушным и неподавленным. У него не было бы военной выправки при ходьбе, что составляет основное различие между ним и остальными детьми, и не было бы причуд, которые иногда раздражают Йозефа, словенского мальчика из нижней квартиры.

Йозеф почти на год старше Карла. Он резвый мальчик. Все его движения полны внутренней веселости. Он унаследовал от отца-пекаря яркую озорную внешность, разговорчив, интересуется всем и каждым на свете, кто оказывается рядом, вечно задает вопросы, и вообще он ужасный почемучка. Он хочет знать имена людей. Его излюбленный вопрос: «где ты был?», который он задает в надежде, что ты побывал в замечательном и таинственном месте, не похожем на те, где бывал он, и вообще не похожим ни на одно место на земле. Лично меня он всегда ставит в тупик, потому что мне приходится ему отвечать, что я был в городе, где и он бывал неоднократно.