Уильям Сароян - Отважный юноша на летящей трапеции (сборник)

Она снова заговорила. Казалось, она чего-то опасается. Она курила сигарету. Все, что он мог разобрать, – это то, что уже пошел второй месяц и что это от него, она уверена, что от него… У нее были другие мужчины до него, но после того, как появился он, у нее не было других. Он ей верит? Других у нее не было. Она уже пять месяцев, как не прикасалась к другим мужчинам. Она хранила ему верность… Он ей верит? А теперь уже пошел второй месяц, и она боится… лишилась сна… ей обязательно нужно было с ним поговорить… что он на это скажет?

– Ты хочешь сказать, – больше разговаривая с самим собой, чем с ней, сказал он, – что я собственной персоной нахожусь в тебе, что я расту… ты это хочешь сказать?

– Да, да, – сказала она. – Джон, пожалуйста, верь мне… вот увидишь, честное слово, сам увидишь, что он – от тебя… Я никого не любила, кроме тебя… Я знаю, ты не хотел, чтобы так получилось… и я тоже… так уж случилось… но он твой, честно, твой, Джон! Я не выдумываю…

Он снова рассмеялся, почувствовав себя большим… вне самого себя… владеющим всем миром.

– Я, – сказал он, – я собственной персоной расту внутри тебя…

– Значит, ты хочешь его? – сказала она. – Я могла бы от него избавиться… есть врачи, я могла бы от него избавиться… но я подумала, может, тебе интересно узнать…

Он рассердился, встал и встряхнул ее, и через мгновение улыбнулся ей.

– О чем ты говоришь? – сказал он. – Не смей болтать, как потаскушка…

– Ты его хочешь? – спросила она.

Он расхохотался что было сил…

– Он же мой! – сказал он.

Он сел, улыбаясь ей, в изумлении.

– Что ты чувствуешь? – спросил он. – Ты уверена на все сто, что это именно то самое, а не что-то другое? Он большой?

– Да, – сказала она, – да, большой… я его чувствую… мы можем снять что-нибудь скромное?

– Просто потрясающе! – сказал он. – Не волнуйся, конечно, можем. Ты что же, думаешь, я с ума сошел? Мы переедем в маленький домик…

– Ты точно хочешь его родить? – спросил он. – Ты уверена?

– Да, – сказала она, – я хочу увидеть его… рожденным, живым.

– И чтобы он глазел на окружающий мир, стоял на ножках и смотрел вокруг? – спросил он.

– Да, – ответила она. – Но я могу пойти к врачу…

– Ни слова больше, – сказал он. – Каково тебе с ним? Мне так просто здорово.

– Мне тоже, – сказала она. – Только я боялась… думала, ты дашь мне денег, чтобы я пошла к доктору…

– Замолчи, – велел он. – Еще раз услышу, поколочу…

– Ты ведь любишь меня, правда, любишь, Джон?

– Конечно, – сказал он, – конечно, люблю… но это не главное… расскажи мне про него… Ты высыпаешься?

– Я волновалась, – сказала она.

– Хватит тревожиться, – сказал он.

День, ночь, земля, он, потом опять он, еще раз он. И этот другой – он смотрит на мир его глазами, видит его. И фотография: он держит на руках другого, крошечного, но плоть от плоти их…

– Хватит беспокоиться, – сказал он, – мы переедем в маленький домик и будем ждать… Я-то думал, тебе нужны деньги… Я не совсем понимал, куда ты клонишь… ты-то хочешь его увидеть сама, чтобы он родился и зыркал по сторонам? Положи мою руку туда, где он притаился, – попросил он.

Он прикоснулся к девушке, смеясь вместе с ней… «Да, – думал он, – я вне себя самого, расту внутри нее… как весь свет…»

– Ты так много говорила, – сказал он. – Я-то думал, тебе деньги нужны… я не слушал.

– Конечно, – сказал он, – мы переедем и будем ждать его… как здорово… почему ты сразу не выложила все начистоту?… Почему не сказала все как есть?.. Я-то думал, ты о деньгах…

Он видел, как в ней от него растет его земля, вселенная, обретающая человеческие формы, – лицо, глаза, твердость, движения, выраженность, затем сознание, затем тихую речь, общение, опять себя самого, потом еще раз одного себя, чтобы путешествовать во времени, день, ночь, земля и энергия человека, и лицо самого человека… он негромко рассмеялся, прикасаясь к тому месту, где в ней вызревал тот, другой, чувствуя себя превосходно.

Этот парень был всем чемпионам чемпион. Все, к чему он прикасался, превращалось в деньги, и к четырнадцати годам он заработал и положил в банк шестьсот с лишком долларов. Он был прирожденный продавец. Лет в восемь-девять он звонил в дверь и показывал домохозяйкам красочные картинки с Иисусом Христом и прочими святыми от фирмы, выпускающей новинки, город Толедо, штат Огайо, пятнадцать центов за штуку, четыре за полдоллара.

– Тетя, – обращался он уже в этом нежном возрасте, – это – Иисус. Посмотрите. Правда, красиво? И всего за пятнадцать центов. А это – Павел, наверное. А может, Моисей. Ну, вы знаете, из Библии.