Сергей Ермолов - Московские страсти

Она не ответила. И не пыталась переубедить меня.

- Ты для меня очень много значишь. Ты мне нравишься. Можешь думать обо мне, что хочешь, но это так, - моих слов о любви никогда не было больше, чем необходимо.

- Ты – забавный мальчик, - вот все, что она ответила.

Я был обижен. Меня очень легко обидеть. Никогда не умел скрывать свои обиды. Я интереснее того человека, о котором мне удается рассказывать. Все, что я скрываю, превращается в ложь.

Я медленно улыбнулся. Она наклонила голову и прикоснулась ко мне лбом. Ее глаза закрылись. Мы стояли так минуту, закрыв глаза и прижавшись друг к другу лбами.

- Прости меня, - я старался убедить Наташу в том, в чем мне еще не удалось убедить себя. - Я хочу обнять тебя.

- Будет только хуже.

Она не могла не заметить моего тона. Мы зависели друг от друга. Наташа боялась меня. Не мог не заметить этого. Не верить Наташе было легко. Я сопротивлялся. Справиться со мной можно лишь тогда, когда я сам захочу этого.

Услышал смех и открыл глаза. Я чувствовал себя усталым и мне было не до шуток. На меня накатила жалость, и я увидел себя одиноким.

- Я смогу простить все, что ты мне сказала. Именно в этом и состоит любовь, - важно не бояться и говорить все, что думаешь.

- Мне жаль, но я не извиняюсь.

- Если ты снова начнешь смеяться, то я перестану с тобой разговаривать.

- Хорошо, я не буду смеяться.

Я улыбался в ответ – это было так на нее похоже. Мне была необходима женская слабость.

- Кто тебя всему этому научил? – спросила она.

- Ты.

- Я не могу понять: ты добрый или злой? Ты уже достаточно взрослый, чтобы лучше себя знать.

- Рядом с тобой я не хочу быть взрослым. Рядом с тобой это получается само собой.

Разве я не делал, что хочу? Человек не может быть счастлив иначе. Я никогда не завидовал осторожным людям. Они теряют больше, чем находят.

Что она хотела со мной сделать? Я недостаточно умен. Но признаться в этом Наташе – значит, предать себя.

Она смеялась надо мной. Мне хотелось упрекнуть ее в бесчувственности. Я уже сожалел о желании быть понятным. Теперь я должен был стать осторожнее. Но мне никогда не удавалось сдержать свои чувства. Я не боюсь быть искренним.

- Наташа, я люблю тебя, - внезапно сказал я, когда она говорила мне что-то.

- Ах вот как. Ты любишь только себя. Ты любишь не меня, а свою любовь ко мне. Я мешаю тебе любить меня – это смешно. С тобой можно справиться только терпением.

Я ей ничего не ответил. Хотелось бы знать – почему? В ответ на ее слова я лишь улыбнулся.

Чужое счастье всегда обижает людей, которые его лишены.

- Я мог бы сделать тебя счастливой, - очень быстро я перестал сомневаться в этом. – А ведь ты несчастлива. Не знаю почему, но несчастлива. Может, и вообще никогда не была счастлива.

- Мне сложно угодить. Очень мало мужчин ищут продолжения своим неудачам.

Я посмотрел на Наташу – она смотрела на меня с улыбкой, полунасмешливой и сочувственной. Ее безразличие был убедительнее моего.

Я был удивлен. У меня получалось жить, не замечая себя. Те, кто любил, меня поймут.

«Будь осторожен», сказал я себе. «Не дай себя обмануть». Рядом с Наташей невозможное всегда могло стать реальным.

- Ты не знаешь, что такое любовь, - сказал я, глядя в лицо, которое все еще насмешливо улыбалось. Я испугался ощущения верности своего открытия.

Наташа смотрела на меня. Она не ответила, словно даже не слышала моих слов. Мне была необходима моя обида.

«Все должно быть не так», - говорил мой внутренний голос. Она была уверена, что я не могу ее любить. Я устал от ожидания любви. Прежде мне было сложно предположить, что от безразличия можно устать. Я боялся ее равнодушия. Не хотел ждать. Для меня необходимо чувствовать себя любимым.

В ее пальцах дымилась сигарета. Словно ничто не могло заставить ее говорить. Капризы женщины забавны, но приятного в них мало. Они не могут быть важны в отношениях.

Наташа протянула мне пачку и сказала:

- Закури.

У меня задрожали руки. Наташа поднесла зажигалку к кончику сигареты и сказала:

- Кажется, я должна научить тебя курить.

Мне не удавалось быть уверенным, что я – любим. Жизнь редко дает человеку то, о чем он просит.

Я не могу думать о любви спокойно. Не умею управлять своими чувствами.

Думать следует только о себе. Я не глуп. Но понимание своей ограниченности ужаснее глупости. Всегда считал себя особенным. Но я особенным никогда не был. Не стыжусь признаться в этом. Моя прежняя скрытность легко объяснима. Люди без воображения всегда одинаковы. Наташа не знает, как мне сложно быть оригинальным. Я утешаю себя словами. Больше нечем.